Шанель Клитон - Когда мы покинули Кубу

Мне действительно известно. Эдуардо продолжает:

– Нам, пожалуй, пошло на пользу то, что за нас торговались. Мы по крайней мере чего-то стоили. Сначала он хотел тракторы, потом деньги. Много денег. Я, конечно, должен быть благодарен: за меня заплатили, не дали мне умереть там. Кеннеди и его всесильные друзья-политики спасли мою жизнь.

Вот оно! Надвигается, как шторм. Я узнаю эту злость, узнаю эту опасную безудержную ярость, которая пробивает себе путь наружу. Она так свойственна Эдуардо.

И мне.

– До чего ценных союзников мы приобрели в лице американцев! Они говорили нам: «Высадитесь на пляже – маршируйте прямиком в Гавану. Люди будут выходить из домов и присоединяться к вам. Вы станете для них освободителями, как в свое время Фидель и его сторонники». – Эдуардо фыркает. – Можно было сообразить, что это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой. «Все небо будет в самолетах! Подкрепление мы вам дадим такое, какое вам и не понадобится!» Очередное пустое обещание… Нам следовало догадаться. А мы, дураки, поверили. Понадеялись на лучшее.

Неужели Эдуардо смотрит на меня как на одну из них? Я стала для него американкой, потому что люблю американца? Он считает, будто я предала свой народ?

– Когда Фидель и его лакеи нас схватили, нам связали руки и погнали, как скотину на убой.

Значит, новая власть не удовольствовалась тем, что отняла у нас нашу страну, а решила забрать еще и гордость. Сломить наш дух.

– Каждому пленному назначили цену, как будто мы движимое имущество. Тех, у кого нет связей, оценили в двадцать пять тысяч долларов. Я, наверное, был очень дорогой.

– Эдуардо, – говорю я, и мое сердце разрывается от горечи.

– Он знал?

Этот вопрос и это осуждение во взгляде заставляют меня съежиться.

– Не знаю.

Лжешь!

– Потому что не хочешь знать. И это, пожалуй, уже само по себе все объясняет.

– Мы расстались. После вашей высадки я с ним порвала. Твоя злоба мне понятна. Думаешь, я не злилась, представляя себе, в каких условиях вы там застряли? Я хотела поехать с тобой. Хотела сражаться. Это и моя борьба!

– Тогда сыграй свою роль. Сейчас не время стоять в стороне. Нельзя говорить о преданности Кубе, лежа в постели с одним из тех, кто заварил эту кашу. Выбирай, кому ты предана: ему или своему народу. Кубе. Если ты от него ушла, то почему у тебя на руке его браслет? Ты ушла, но вернулась, так?

– Что, по-твоему, я должна сделать?

– Не знаю, Беатрис. Ты всегда жаловалась, если мы не брали тебя с собой. Рвалась участвовать в борьбе с нами на равных, хоть ты и женщина. Ну так вот он – твой шанс. Ты спишь с одним из самых влиятельных сенаторов, с человеком, к которому прислушивается сам президент. Используй это.

– Опять ты предлагаешь мне заниматься проституцией ради нескольких голосов в сенате, ради новой политики в отношении Кубы?

– Люди, преданные делу, идут и не на такое, – резко отвечает Эдуардо, и его взгляд темнеет.

– Эти полтора года тебя изменили.

– Ты удивляешься?

Ко мне опять подкатывает чувство вины. Я занималась с Ником любовью, пока Эдуардо воевал, пока сидел в тюрьме. Наверное, теперь я его должница.

– Чего ты хочешь от сенатора Престона?

– Того же, чего и от них всех: чтобы положили этому конец.

Однажды я сама пыталась убедить Ника в необходимости направить американские силы против Кастро. Теперь, слыша такое требование от Эдуардо, я понимаю: мы по-прежнему полагаемся на американцев, а это, как выяснилось, ни к чему хорошему не приводит.

– Не лучше ли нам управиться самим? – спрашиваю я.

– Это вряд ли возможно. Наш провал только помог Фиделю, дал ему больше власти. Он и раньше был ужасным врагом, а теперь стал еще сильнее. Его поддерживают Советы. Куда нам тягаться с ним без столь же мощной поддержки?

– Я продолжаю сотрудничать с Дуайером.

– Этого уже недостаточно. Шпионаж для нас – пройденный этап. Как и покушения на Фиделя. Если он умрет, его место займет кто-нибудь другой: брат или Че.

– Но Алехандро убил Фидель. Или ты забыл?

– Ты дура, если считаешь, что дело только в твоем брате, в твоих личных обидах. Ими все не исчерпывается, Беатрис.

– Мне это известно. Только не строй из себя альтруиста, который думает исключительно о спасении Кубы и ни с кем не хочет поквитаться. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы в такое поверить. Ты хочешь увидеть, как они будут страдать за то, что причинили тебе.

– Поздравляю! Ты меня раскусила! – язвит Эдуардо.

– Раньше мы дружили. Я о тебе беспокоилась. А теперь мы больше не друзья?