Шанель Клитон - Когда мы покинули Кубу

Я отворачиваюсь. Щеки пылают.

Атмосфера в зале меняется. Мужчины становятся более развязными, женщины благосклонно (или притворно благосклонно) принимают знаки внимания. Момент наступает, выбор за мной. Нет, мне невыносима мысль о том, чтобы провести остаток вечера в объятиях Фиделя.

Этот человек привык добиваться своего. Думаю, сегодня я достаточно его заинтриговала. Пусть подождет – надеюсь, так будет лучше для нашего плана.

А сейчас мне больше нечего ему предложить.

Я удаляюсь, не оглянувшись на Фиделя. Брюнетка провожает меня тяжелым взглядом. Золушка покидает бал – не хватает только сброшенной туфельки. Если бы сказочная героиня заплатила за обувь столько же, сколько я, она бы не разбрасывалась башмачками.

Такси везет меня обратно из Гарлема в мою гостиницу. В окне проплывают силуэты небоскребов. Завтрашний день я проведу в Нью-Йорке, а вечером вернусь самолетом в Палм-Бич и родственники примутся расспрашивать меня о том, как я повеселилась в Хэмптонсе. Не запутаться бы во лжи!

Что мне делать, если родителям станет известно, где я была на самом деле? От Алехандро отец отрекся из-за участия в нападении на президентский дворец. А что ждет меня за вечер в компании Фиделя? В семье я всегда считалась папиной любимицей, однако отцовская любовь не безгранична.

Расплатившись с таксистом у дверей своего отеля, я собираюсь подняться в номер, но замкнутое пространство, голые стены и уродливое покрывало совсем меня не привлекают. Передумав, я иду в отельный бар. В присутствии Фиделя я старалась много не пить, чтобы алкоголь не развязал мне язык и не позволил эмоциям вырваться из-под контроля. Сейчас в моей крови столько адреналина, что успокоить нервы не помешает.

Я ищу взглядом вчерашнюю добросердечную официантку. Может, именно из-за нее я сюда и пришла: хочется простого человеческого участия. Но она, видимо, сегодня не работает.

Вечером здесь более шумно, чем было днем. После пирушки в Гарлеме в компании революционеров и тирана меня, конечно, вряд ли напугает какой-нибудь разговорчивый клерк. И все-таки исподтишка направленные на меня взгляды – любопытные, заинтересованные, жадные – несколько беспокоят.

Я нахожу себе место за барной стойкой и жду, когда бармен – молодой красивый парень немного постарше меня – подойдет и примет мой заказ.

Готовя коктейль, он разговаривает со мной, а протягивая мне бокал, улыбается и подмигивает.

Первый же глоток алкоголя ударяет в голову, и на меня волнами накатывают воспоминания о прошедшем вечере: о сказанном, об услышанном. Мистер Дуайер наверняка захочет получить подробный отчет. Американцам должно быть небезразлично, что Фидель интересуется Конго и, похоже, собирается повторить свой кубинский «успех» в других странах (правда, каким образом – пока неясно).

Я делаю еще один глоток и еще один. Кубики льда постукивают о толстые стенки бокала, алкоголь согревает мне горло. Мама пришла бы в ужас, если бы увидела меня сейчас: утратив царственную осанку, привитую мне ее воспитанием, я устало сижу в углу второсортного бара.

Вместе с напитком бармен подал мне дешевую салфетку с названием отеля: я промокаю ею глаза. Может, зря я не пошла наверх с Фиделем? Если бы мне выпала возможность его убить, я бы, наверное, сделала это.

Внезапно мне становится почти нестерпимо одиноко в этом огромном городе, вдалеке от всего того, что дает мне силы: от запаха arroz con pollo [3] Рис с цыпленком ( исп .). из кухни, от смеха сестер, от песка между пальцами ног, от ангельской улыбки племянника. Не надо было сюда приезжать, не надо было замахиваться на такое. Я хочу домой, причем сейчас, думая о доме, я представляю себе скорее Палм-Бич, нежели Гавану.

Какой-то мужчина в нелепом оранжевом костюме и безвкусных часах задевает меня локтем. Он уже не первый раз толкает меня и не извиняется. От чрезмерной жестикуляции содержимое бокала расплескивается по барной стойке. Я вжимаюсь в стену, словно бы пытаясь стать невидимой.

Наконец мужчина уходит, и некоторое время я сижу одна.

Но вот соседний стул опять скрипнул. Я отворачиваюсь от нового нарушителя моего уединения.

По щеке скатывается слеза.

В поле моего зрения попадает сложенный квадратиком носовой платок. Посмотрев чуть выше, я вижу загорелое запястье, легкую поросль тонких волосков, манжету накрахмаленной белой рубашки, поблескивающую запонку. Пахнет сандаловым деревом и апельсином. Дрожащими пальцами я провожу по вышитым на платке элегантным завитушкам инициалов.