Синтия Д'Апри Суини - Гнездо [litres]

Лео никогда не был жаворонком, но с тех пор, как он поселился у Стефани, раннее утро вернулось в его жизнь; часы, которые он раньше проводил, борясь с явью, не желая чувствовать жгучее излучение ярости Виктории с другой стороны кровати, не готовый к извилистому, самообвинительному походу в ванную за водой, чтобы смягчить пересохший зловонный рот, или к бесславному грохотанию адвила, высыпающегося на трясущуюся ладонь. В то время не было ни единого утра, когда он, проснувшись, не обещал бы себе прожить наступающий день по-новому. И ни единого дня, когда не нарушил бы это обещание; особенно после полудня, когда понемногу обнажалась дневная скука, когда являлся призрак вечера в обществе язвительной враждебной жены.

Но сейчас он просыпался, когда утренний свет медленно смещал цвет неба от черного к водянистому зимнему голубому. Он тихо вставал с постели и шел в ванную, ступая на цыпочках по рассохшимся дощатым полам и ступенькам, скрипевшим от малейшего давления. Он забирал с крыльца «Нью-Йорк таймс» и шел в кухню ставить воду для кофе. Стефани по-прежнему пользовалась френч-прессом, который был у нее, когда они познакомились; все его знакомые тогда думали, что кофе появляется уже сваренным в местной кофейне или уличном фургоне. Налив кипяток поверх смолотых зерен, Лео садился за кухонный стол и медленно перелистывал газеты, дожидаясь, когда в трубах бухнет горячая вода, поднимающаяся из подвала; это означало, что Стефани встала и включила душ. Примерно к тому моменту, как Лео разделывался с мировыми и местными новостями, он слышал, как душ выключается с отчетливым скрежетом. Тут он опускал фильтр френч-пресса и наливал себе кофе.

И именно в это время, после встречи с Нэйтаном – сидя на кухне Стефани; глядя, как толстый ломоть солнца ползет по мраморной столешнице и приумножает каждое пятно и изъян; обдумывая предстоящий день – Лео ощутил, как внутри начинает сгущаться знакомая тьма, а по ее краям мерцает страх. Это напомнило ему детскую книжку, которую Мелоди любила, когда была маленькая; он читал ее сестре снова и снова, когда родители требовали, чтобы он с ней сидел; книжку про французскую девочку в соломенной шляпе и возвышавшуюся над ней женщину – он так и не понял, кем она была: учительницей? монахиней? няней? – у которой было чутье на неприятности. «Что-то не так», – говорила она, внезапно просыпаясь среди ночи. Да иди ты , думал Лео.

Лео на самом деле не верил в этот новый мировой порядок – очаровательный дом в Бруклине, милая рыженькая возится наверху, он с триумфом возвращается в команду Нэйтана. Он смотрел на все это с опаской, словно на перламутровую ракушку, найденную на берегу, в которой скрывалось что-то мерзкое: вонь водорослей, гниющий моллюск или – еще хуже – что-то все еще живое, шевелившее клешнями в поисках нежного кусочка плоти.

Надо было принимать решение. Сроки поджимали. Он раздумывал, кому можно отправить свое предложение; он знал, что оно стоящее. Если он хотел остаться, надо было разобраться, что делать с деньгами, которые он задолжал «Гнезду». Если он хотел остаться.

Много дней он думал о том, чтобы вернуть деньги брату и сестрам, потому что могло выйти красиво: широкий жест, герой-спаситель. Но вот к чему он все время возвращался: что, если однажды ему понадобятся эти деньги? Понадобится запасной аэродром? Он у него всегда был. От мысли о том, что его не будет, у Лео почти кружилась голова. Он все примерял решения, как пиджаки: остаться, сбежать, всем заплатить . Раньше у него всегда получалось жить припеваючи в знакомом чудесном режиме уклонения, вращая над головой миллион тарелок, пока все они одна за другой не падали, а он тут же не шел дальше, к чему-то сиявшему ярче; но сейчас все было по-другому.

Стефани. Он слышал, как она спускается по лестнице, готовая к работе, как ее сапоги стучат по ступенькам, твердо и быстро, слишком быстро; он всегда немного напрягался, ожидая, что услышит, как она оступится, упадет и скатится по лестнице, но этого никогда не случалось. Он скомкал рассказ о встрече с Нэйтаном, сказал, что им «слишком многое надо было наверстать» и что они встретятся еще. Когда ему удастся заинтересовать кого-то другого, он выдаст смягченную версию произошедшего.

– Не бегай так, – сказал он, когда Стефани вывернула из-за угла в кухню. – Ты убьешься на этой лестнице.

Она улыбнулась ему и схватила банан из миски на столе.