Рои Хен - Души [litres]

Гавриэль. а́има а́лик [107] Здесь: Мамочки ( марок. араб .). , ай да молодец, как пахнет, ба́ба рби ! [108]

Бью деревянным молоточком для колки сахара по сахарной голове и бросаю в чай три крупных куска. Чтоб было сладко, сладко, сладко. Гавриэль усаживается на низкий топчан, скрестив ноги. Разливаю, поднимая и опуская чайник, и струя из носика падает то с большей, то с меньшей высоты, так чтобы на поверхности чая образовалась ароматная лакомая пенка.

Джимуль. Подуй, это кипяток.

Большой и средний пальцы Гавриэля напрягаются, когда он подносит стакан ко рту. Он дует, и верхняя его губа вытягивается вперед, а нижняя подгибается под нее. Почему мне вдруг становится тошно при виде его? Этот мужчина – оскорбление Гитл и Гейле, вот что он такое.

Гавриэль. Ты, кажется, что-то говорила о печенье?

Я подаю ему испеченные мной импаде . О, сколько их было – бесчисленных попыток испечь нечто подобное пасхальным печеньям, которые мы вкушали в Венеции, но я все еще не добилась того самого вкуса.

Гавриэль. Объедение! Как наши марокканские “оленьи рожки”, да?

Джимуль. Нет.

Гавриэль. А как назывался тот клейкий кускус, который мы однажды…

Джимуль. Полента.

Гавриэль. Полента! Одно звучание этого слова – и ты уже переносишься за море.

Джимуль. Ты научил меня готовить поленту.

Гавриэль. Я? Невероятно… Порой мне хочется лечь и проспать неделю кряду, чтобы увидеть во сне всю нашу тогдашнюю жизнь, однако тут я говорю себе: Бог не для того вернул нас на землю, чтобы мы спали.

Джимуль. Да уж, он не возвращал нас на землю для того, чтобы мы все проспали.

Гавриэль. Экий дар ты получила – что все помнишь.

Джимуль. Наказание. Дар – это забвение. Но и я начинаю забывать. Вот только сегодня утром открываю глаза и понимаю, что не помню, какого роста был наш папа, Перец. Когда была ребенком, он казался мне высоким. Но был ли высоким на самом деле? Пытаюсь поставить его рядом с другими людьми, но у меня не выходит. В моих воспоминаниях он то и дело меняется, то растягивается, то укорачивается, я даже не помню…

Гавриэль. Извини меня, мне нужно… Всегда, проснувшись, я чуть не лопаюсь, а тут еще чаю напился. Где у тебя…

Джимуль. На улице. Но мой тебе совет – возьми ночной горшок, вон там, возле постели.

Гавриэль. Да-да, так будет лучше. А то соседи еще… В такое время…

Он мочится. Хлещущая долгая струя. Все это уже происходило когда-то.

Гавриэль. Ах!

Джимуль. Что случилось?

Гавриэль. Я вспомнил, что мне только что приснилось.

Джимуль. Что?

Гавриэль. Мне приснилось, что я ем устрицу, скользкую такую и волглую, это дурной знак?

Джимуль. Это было чудесное деяние, совершенное тобой. Настоящий подвиг.

Гавриэль. Что? Это и вправду было, я съел устрицу? Но ведь она трефная!

Джимуль. Ах, Гавриэль, Гавриэль, ну как ты познаешь самого себя, если не останешься со мной?

Гавриэль. По правде говоря, я отнюдь не уверен, что мне хочется познать себя больше, чем я уже знаю.

Джимуль. Женщиной ты был более любопытен.

Большой ночной мотылек влетает в окно. Перелетает от огонька к огоньку. Я не притронулась к чаю, но лицо у меня мокрое от пота. Я даже утираю пот с шеи.

Гавриэль. Ты так и не выпила свой чай.

Джимуль. Он еще слишком горячий.

Гавриэль. А я всегда пью горячий. Возьми хоть печенье.

Джимуль. Повариха одними похвалами уже сыта.

Гавриэль. Ты достойна всех и всяческих похвал – какие у тебя золотые руки… Что бы ты ни делала! Разве вот только что стрижка, тут тебе есть еще чему поучиться.

Он проводит рукой по волосам. Тут слишком длинно, там слишком коротко. Мы смеемся. А чего смеемся? Мужчина бросает женщину – это смешно? Но мы смеемся. Он не выносит моих слез.

Гавриэль. Я напишу тебе сразу по приезде в Британию, а ты подумай о подарке оттуда, фетровая шляпка, шелковое нижнее белье…

Он улыбается, и его десны розово посверкивают в мою сторону. Закидывает голову назад и одним глотком выпивает остаток чая с шумным всхлипом, затем резко выдыхает, хлопает руками по коленям и встает. Мои зрачки словно стекленеют. Сегодня здесь больше не будет слез. Сегодня не такой день, как все прочие дни.

Гавриэль. И́нти да́йман фи ба́ли , ты всегда в моих мыслях.

Джимуль. Я знаю.

Гавриэль. Льмхе́ба вальхде́ба ма фи́хум ма йи́тхеба . Любовь и горб – оба не скроешь.

Джимуль. В Хорбице у нас говорили: алтэ лыбе жоверт нит .

Гавриэль. Старая любовь не ржавеет.

Джимуль. Прекрасно, что-то ты все-таки помнишь.