Роберт Глэнси - Мелким шрифтом

Я сидел в конторе и ждал: когда же кто — нибудь заметит неладное? За последние пару недель я перепортил столько договоров, что уже и счет им потерял. Стал их перепечатывать и складывать копии в коробку под кроватью. Еще какое — то время подождал. А про себя удивлялся: чем больше контрактов я запарывал, тем реже давала себя знать моя фобия. Вскоре мое бунтарство вышло за пределы конторы. Честно говоря, я слегка спятил. Стал портить общественное имущество. Однажды ехал в метро и вдруг заметил, что в вагоне никого, кроме меня, нет; я достал маркер и подошел к висевшему напротив объявлению: «Если вы заметили подозрительный пакет, не приближайтесь к нему и немедленно сообщите о нем машинисту или сотруднику полиции» . После моего игривого вмешательства текст несколько изменился: «Если вы заметили подозрительный пакет, откройте его, пожалуйста, и перережьте красный провод. Но не синий! Только красный провод. Спасибо».

Дорожка к дому идет мимо церкви; на доске объявлений я прочел такую фразу: «Когда придет конец света, не бойся, ибо Господь спасет нас, всех до единого».

Я снова достал маркер, поставил звездочку и приписал петитом: «* Но результаты могут быть разными».

Мне вспомнился один необычный ужин. В то время мы с женой пытались делать вид, что отношения у нас — лучше не бывает. И регулярно устраивали званые ужины, чтобы заглушить собственное молчание болтовней друзей. Я едва ли отличил бы этот прием от множества других, но время шло, как бы окутывая его слоем тончайшего песка и придавая ему монументальную значимость. Бывают приемы, которые впоследствии именуются Последний и Единственный , наш был из их числа. Сандра и Элис в последний раз сидели вместе в одной комнате; Оскар с Ниной, его женой, в последний раз были у нас дома; а Даг в первый и единственный раз пришел к нам на ужин. Я многократно, со всем почтением зазывал его к нам, и он всякий раз учтиво отказывался. Но в тот раз Даг приглашение принял, чем меня немало обрадовал.

Мы целую неделю готовились к приему, а Оскар, помнится, все это время пытался переманить всех к себе. Мы с женой вели с ним напряженные переговоры. Нам обоим было ясно: ужин должен состояться только у нас. По одной — единственной причине — мы оба решительно не желали переступать порог Оскарова дома; моя жена называла это «гнездышко» не иначе как «Монументальный Музей Меня, Оскара» , где он неустанно демонстрировал свой «образ жизни» [151].

После нескольких мучительных визитов моя жена решительно отказалась к нему ходить, я же время от времени захаживал один, Оскар ставил гостям строгое условие: любой бедолага, переступавший его порог, обязан совершить экскурсию по дому, даже если бывал там уже не раз, — все равно нужно ходить и неустанно восторгаться всем подряд во владениях Оскара. Вот основные условия и обстоятельства моего краткого визита к Оскару на пару рюмок. Я вхожу, мы обнимаемся.

Что теперь? Иду в гостиную и сажусь, предвкушая расслабон?

Нет. Сначала я обязан совершить экскурсию по дому. Который я уже видел миллион раз. Но это не важно. Он должен показать мне все новенькие штучки, которые он приобрел после моего прошлого визита — неделю назад. Он должен продемонстрировать, насколько состоятельнее, богаче он стал за прошедшие семь коротких дней.

У людей бывают разные увлечения, к примеру авиамоделизм или игра в гольф. У Оскара увлечение иное: он тщится слепить из себя фигуру большой значимости для культуры в целом. Для человека вроде Оскара, полного профана в искусстве, литературе и музыке, это дело тяжелое. Его привлекает неуловимая эманация культуры и ощущения, которые она дарит, но он не склонен отягощать себя ее изучением. Куда предпочтительнее покупать себе культуру, впитывая ее «осмотически». Он жертвует огромные суммы из подлежащих налоговому вычету средств компании музеям и деятелям культуры, считая, что покупает их дружбу.

Из — за этого я частенько вынужден таращиться на произведения искусства, которые для меня не имеют никакого смысла: разноцветные полосы на белых холстах или яркие пятнышки на картинах размером с открытку. Эти творения стоят дороже моей машины. Мне они абсолютно неинтересны, а Оскар от них в восторге.

— Гляди, какую я купил лампу. Изумительная, правда? — . Хвастается Оскар. — Дорогущая!