Роберт Глэнси - Мелким шрифтом

Вернувшись в свой офис, Даг обнаружил там меня, вцепившегося в «Клерка X».

— Твоя очаровательная супруга подарила мне экземпляр с дарственной надписью, — объяснил он. — Она ведь не очаровательная, правда? — В общем, ты прав. Похоже, твоя память восстанавливается. — Можете рассказать мне, каким я был до аварии? — Ну, даже не знаю, что тут сказать… — Просто скажите все как есть, — взмолился я.

— Слушай, — сказал Даг, — я принимал в твоей жизни гораздо меньше участия, чем хотел бы, и я не все знаю о том, что с тобой случилось. Но расскажу то, что знаю. Один раз, давным — давно я тебе наврал — пустяк, но подозреваю, он мог пагубно на тебя повлиять. И я очень об этом сожалею. Так что сейчас я буду с тобой предельно откровенен — в рамках компенсации ущерба, так сказать. Уж извини. Так вот: не слушай, что другие тебе впаривают, Фрэнк. Ни Оскара не слушай, ни Элис — никого. Телега про то, что перед этим досадным происшествием ты просто перенервничал, — вранье. Они перевирают твою жизнь. Видишь ли, мы с тобой говорили наедине, в лифте, незадолго до аварии и твоего нервного срыва, и вот что я тебе скажу — выглядел ты реально хреново. В твоей жизни не было вообще ничего, кроме проблем, и я не хочу сгущать краски — но ты был абсолютно несчастен. Не надо тебе возвращаться «в норму», не надо тебе возвращаться в тот период своей жизни. Но хорошая новость в том, что после таких аварий у людей, говорят, появляется второй шанс.

— Думаете, у меня он есть? — спросил я с надеждой.

— Не дури, Фрэнк, — отрезал Даг. — Ты не в кино. Но второй шанс есть у меня — шанс кое — что тебе сказать. Я тебя как статистик уверяю — в жизни каждому выпадает по полмиллиона шансов. У каждого из нас каждый божий день есть возможность изменить мир.

Даг работает актуарием. В своем деле он собаку съел. На первый взгляд статистика представляется скучнейшим занятием на свете, но те, кто так думает, глубоко ошибаются. Даг — актуарий высокого полета, он искусно сплетает воедино математику, статистику, погоду, финансы, экономику и социально — политические алгоритмы, чтобы определить, каким способом страховые компании могут извлечь максимальную прибыль.

Чтобы стать актуарием, нужно сдавать экзамены, писать тесты и иметь опыт работы; профессия эта требует столько времени, сил и труда, что некоторые уподобляют ее духовному подвигу. Многие, отыскав какого — нибудь выдающегося актуария, не одно десятилетие пашут у него в учениках и лишь потом приобретают репутацию мастера своего дела. Музыкант, желающий играть на ситаре, десять лет учится, прежде чем ему разрешат впервые выступить перед публикой, — настолько сложен и требователен этот инструмент. На мастера — актуария приходится учиться минимум в два раза дольше, зато великие актуарии восседают в кабинетах на верхних этажах мировых небоскребов, они парят в облаках, вычисляя ответ на главный вопрос: когда вы умрете ?

Сколько вы проживете? Во что это обойдется? Сколько стоит ваша жизнь? Говорят, будто назначить цену жизни невозможно. Даг с этим не согласен: именно таким способом он зарабатывает себе на жизнь. И решает, сколько вам придется выложить за страховку. Если вам тридцать, в прошлом вы были курильциком, и у вас двое детей, Даг, с поправкой на пару лет, определит, когда вы умрете. Он также назовет три — четыре болезни, одна из которых с большой вероятностью вас убьет.

У Дага одна задача: люди должны заплатить больше, чем потом выплатят страховые компании. Разница между день. гами, которые выкладывают компании, и суммами, получа. емыми от клиентов, гигантская. Чтобы в этом убедиться, достаточно взглянуть на крупные города мира, на сияющие огнями небоскребы, принадлежащие страховым компаниям и банкам, — вот где оседает эта разница. А банки пухнут от денег потому, что страховые компании хранят в них свою прибыль. Даг — настоящий медиум, современный прорицатель, другого такого не сыскать. Он идеально подходит для этой роли. Ему под шестьдесят, но он выглядит моложе меня. Если верить офисным сплетням, за тридцать лет Даг не съел ни крупинки сахара, питается исключительно курятиной — без кожи и костей. Интересно, думал я, высчитал ли он дату собственной смерти или она по — прежнему в далеком будущем, и жизнь кажется ему неизменно прекрасной. Может, потому он такой невозмутимый? Или от ощущений собственной божественности — ведь он умеет заглядывать в будущее. Может, потому от него и исходит некий благостный свет?