Геннадий Карпов - Шёл я как-то раз… [Повести и рассказы]

И вот подходит время защиты диплома, а у меня в зачётке не хватает одной подписи. Декан Шестаков вызвал меня в кабинет, при мне созвонился с кафедрой физкультуры, надавил авторитетом на несгибаемую Хухрову, и просто, по-человечески, как он это прекрасно умел, объяснил, что студента со средним баллом 4,75 как-то негоже оставлять без диплома из-за несдачи пусть очень важного, крайне нужного, но всё-таки зачёта. Потом положил трубку и сказал:

– Всё, идите с Мазуровым к ней, она вам всё подпишет. Я сам плавать не люблю! Моюсь исключительно под душем. Надо будет покумекать над тем, чтобы у студентов был выбор в этом вопросе. В конце концов, это не петрография, а Хухрова – не Махлаев!

Хухрову мы нашли за её любимым занятием: пыткой студентов на рукоходе на стадионе около нашей общаги. Подавив дрожь в коленях, я вымучил улыбку и, протянув зачётку, промямлил:

– Лариса Викторовна! Подпишите, пожалуйста!

Меня просверлили два ненавидящих глаза дочери чингизидки и маркиза Де Сада. Она достала ручку, расписалась там, где должна была расписаться ещё два года назад, и сквозь зубы проговорила:

– Чтоб вы, суки, оба утонули!

Минул год. Я окончил институт, устроился работать геологом, а в апреле ко мне в гости забежал одноклассник Олег Забавин с предложением сплавиться по великой русской реке Каче. На лодках оба мы до этого плавали неоднократно, при слове «Кача» ничего кроме худенького ручейка с коровой на берегу и покрышками на дне в голову не приходило, поэтому решение было принято быстро. У меня имелась надувная лодка-пятисотка, которую мы тут же надули, проверили, подклеили, сдули, и рано утром девятого мая залезли в электричку. Как говорится, ничего не предвещало. До тех пор, пока я не вышел из вагона на станции Лесная и не увидел, как выглядит Кача в верхнем течении во время таяния снега. Не знаю, как выглядит Брахмапутра, но от вида настоящей горной речки нам сразу стало не до смеха, а через десять минут после старта мы окончательно прокляли своё скоропалительное решение. Мутная вода отовсюду пёрла с гор, русло с каждым километром становилось всё шире, спуск – всё быстрее. Рюкзаки мы привязали к деревянному сиденью посередине, а сами сидели на высоких бортах. Я – на правом сзади, напарник – на левом спереди. От скорости свистело в ушах, брызги перелетали через лодку. Вскоре мы изрядно вымокли и натёрли мозоли на руках. Вода заливала пойму, из воды то там то сям торчали ещё вчера сухопутные камни, коряги, и нам приходилось постоянно быть начеку и интенсивно работать вёслами.

– Греби! – орал я сквозь шум в затылок Олега.

– Табань! – орал Олег, и я притормаживал веслом нашу яхту как мог, уводя её нос вправо.

Поток иногда протекал прямо через заросли тальника, так что нам приходилось прятать головы, а то и падать на дно лодки, а нам по спинам хлестали красиво распускающиеся веники. Лодка частенько налетала на сучки и камни, но, слава богу, резина выдерживала. Успокаивало то, что лодка эта советская и проверенная, состоящая из шести раздельных секций, и порыв одной секции не приведёт к мгновенной катастрофе. С собой у нас имелся ЗИП, в который входил тюбик клея, наждачка для зачистки резиновых поверхностей перед склеиванием и резина для заплаток.

Через пару часов экстрима мы вовремя разглядели прямо по курсу мост, а перед ним на берегу – пару надувных лодок и байдарок и собратьев по разуму, интенсивно машущих нам руками. Мост был насыпной типа дамбы, и Кача с рёвом пролетала под ним в две бетонные трубы диаметром метра по полтора каждая. Народ на берегу что-то орал нам, показывая на правую трубу и складывая руки над головами Андреевским крестом. Олег налёг на весло, я притабанил, и мы, резко приняв вправо, причалили к берегу метрах в пятидесяти от моста. Вылезли на трясущихся ногах из лодки, достали термосы и консервы, а заодно поинтересовались у аборигенов причиной их неописуемой тревоги. Оказалось, что кто-то сообразительный за зиму наварил в правой трубе сетку из толстенной арматуры. Причём сделал это не на том торце, куда вода втекает, а на том, из которого вытекает, сварганив неизвестно зачем идеальную ловушку. Пара бывалых туристов при байдарке сидит перед этим мостом уже вторые сутки и, вместо того чтобы спокойно обойти мост поверху и плыть дальше, занимается тем, что машет руками, предупреждая всех, кто подплывает, об опасности. Оказывается, на байдарках по этим трубам пройти было можно. По левой можно пройти и сейчас. Любителей пощекотать себе нервы хватает, но про вновь появившуюся решётку кто-то знает, а кто-то, может, и нет. И, оказавшись в правой трубе, последнее, что успеет крикнуть изумлённый байдарочник, прежде, чем его раздавит бешеным напором: «Ёб..ая решётка!»