Геннадий Карпов - Шёл я как-то раз… [Повести и рассказы]

А в лодку тем временем сел Паша – на вёсла, Юра – на корму. Последний на повод взял Тайменя, и лодка отчалила. Таймень упёрся. Лошади уже давно стояли у берега и наблюдали за нашей вознёй. Конечно, они понимали, что мы одни без них не уйдём, но переправа через реку, когда копыта не достают дна, ни одному коню радости не доставляет. Поэтому Таймень упёрся на самом краю, и лодка остановилась. Юра достал из кармана овёс и спросил коня:

– Тпря-тпря? Таймень, тпря-тпря!

Аргумент был весомый, тем более что лошадь понимал: вариантов всё равно нет. Таймень опустил голову, ещё раз внимательно просканировал реку – где там что? – шагнул вперёд, и сразу ушёл в воду с головой. Момент был жуткий: на поверхности не торчало ничего! Но через секунду он пробкой вынырнул и громко фыркнул, из носа вылетел фонтан воды. Конь прижал уши к голове и, выпучив глаза, поплыл за лодкой. Паша по диагонали пересёк реку, целясь на мелководье, но уже метрах в двадцати от берега Таймень нащупал дно, обогнал лодку, и как ошпаренный выскочил на берег, поводя боками и тряся головой.

– Вода в уши попала. Плохо. Мог утонуть. Нельзя чтобы коню в уши вода попадала! – Сокрушался Юра, ходил вокруг коня, хлопал его по мокрым бокам, потом развернул перед ним мешочек с овсом и поставил на землю.

Килограмм овса исчез за три секунды. Таймень ещё нервно поплясал, и стал успокаиваться.

– Тпря-тпря! – крикнул Юра оставшимся на том берегу коням. – Кому стоим?

– Тпря-тпря! – хором заорали уже все мы.

– Игого! – веско подал голос Таймень.

– Игого! – в четыре глотки ответили с того берега.

Четыре лошади потоптались ещё минут пять на том берегу, посовещались, подумали о чём-то своём, поржали, пытаясь возражать, пофыркали – и поплыли к нам! Первой прыгнула в воду Дырка. Она учла ошибку товарища, прыгнула аккуратно, и голова у неё осталась над водой. В точности повторив траекторию Тайменя, она в том же месте нашла твердь под ногами, и в тот же момент вплавь пустилась оставшаяся троица. Пегий, Суслик, и в последнюю очередь с полными ужаса глазами на берег выбрался самый мелкий – Ершов. Оказывается, это был его первый в жизни заплыв. Всем пловцам тут же был выдан овёс и объявлена благодарность.

Если кто-то вам скажет, что конь – глупое животное – плюньте ему в глаза!

Нам очень хотелось отомстить подводным рыбам за потерю нашего любимого паута, но ставить лагерь на правом берегу Азаса было весьма проблематично. Кругом кочки, кусты, под ногами местами чавкало. Болотина тут оказалась безобразная. Так что нам пришлось запрягаться и уходить не порыбачив. Солнце спряталось, пошёл мелкий вполне осенний холодный дождик. Мы были уставшими, кони – нервными, а Лёша – уже и голодным. Косулю он усвоил на удивление быстро. Мы бы, если честно, заночевали и на болоте: сухой ровный пятак найти можно хоть где! Но коням тут было совершенно неудобно пастись, да и Паша гнал отряд вперёд. Надо было успеть отработать в этом сезоне ещё два участка на самой базе, так что на длительный отдых с рыбалкой и шашлыками из хариуса времени не было. Поэтому мы сделали марш-бросок километров около десяти, заночевали под пологом едва ли не в такой же болотине, поужинали и позавтракали косулей, и продолжили путь по бескрайней низине. Ни гор, ни ориентиров. Клочок неба над головой, конская задница перед носом – вот и всё, что мы видели в ближайшие пару дней. Стеной стоял лес. Иногда попадались тропы, но быстро сворачивали куда-то не туда или просто исчезали во мху. Иногда мы переходили какие-то безымянные ручейки и речки, натыкались на небольшие озёра и болотца. На второй день перешли довольную широкую и быструю речку Соруг и разбили бивак на берегу. То шёл небольшой дождик, то светило солнце. Ночами вылазило такое количество звёзд, что без телескопа можно было заглянуть в соседнюю галактику. Тут тебе ковш Медведицы с полярной звёздочкой, тут – дубльвэ Кассиопеи. И постоянно летали спутники. Как-то за один вечер мы их насчитали двадцать два.

Я немного натёр ногу – некогда было перематывать на бегу уже дырявые портянки, – и утром Юра увидел, как я заклеиваю пластырем ссадину выше пятки.

– Садись на мелкого! – предложил он. – Он всё равно почти пустой идёт. Поверх палатки залазь, поедешь как падишах! До Хамсары немного осталось.

Юриному богатому лексикону я перестал удивляться в тот момент, когда мы однажды вышли к подножью хребта Улуг-Арга, и он, глядя на заснеженные пики на фоне абсолютно синего июньского неба, воскликнул: