Геннадий Карпов - Шёл я как-то раз… [Повести и рассказы]

– Иду по тропе – и вот она, метрах в семидесяти! – Рассказывал Паша, морщась от горечи чифира, заедая его рафинадом и довольно крякая. – Голова над травой этой вашей вонючей торчит, на меня смотрит. Хотел по лопаткам выстрелить – а тела вообще не видно. То ли вправо она там развернулась, то ли влево. Пришлось в лоб бить. Чай не пьёшь – какая сила! Чай попил – совсем ослаб! Молодец, племянник! Угодил! Хороший чай! Крепко нагноился!

Косуля была убита из карабина точно между глаз. Думаю, бедняга сначала умерла, а потом уже упала. Юра за пятнадцать минут разделал тушку, нарезал килограмма три мяса большими кусками и бросил их в ведро вариться. Остальное мы присолили и сложили в крафт-мешок. Голову, требуху и шкуру выкинули в речку. Есть со вчерашнего хотелось жутко, но кашу на завтрак даже открывать не стали. Попили чай со сгущёнкой и решили подождать свеженину.

Наверно, убивать животных – жестоко. Невинное существо попалось на пути бородатого чудища, было варварски убито и тут же сожрано. Но какая это была вкуснятина! И как нам надоела перловка в банках, рисовая каша с мышиным дерьмом, макароны и сухари! К концу сезона изжогой страдали практически все. Последние две недели в тайге, когда мы уже были на базе Хоор-Оос-Холь, я мог есть только хлеб с маслом и джемом, благо хлеб пекли тут же наши замечательные повара Емельяныч и Юзик. От всего остального просто воротило. В маршруты я иногда брал юрину «тозовку» и стрелял кедровок или рябчиков. Тогда банка с кашей даже не открывалась. Птичья кожа с перьями чулком снималась с тельца, тушка нанизывалась на палку и жарилась над костром минут десять. Если пуля проходила по кишкам, то от мяса несло говнецом, зато это была настоящая еда! Рябчик был мягче, кедровка твёрже, но третий сорт – не брак, а зубочисток вокруг росло немеряно. Когда мы осенью оказались в Красноярске и пошли с Толей и Лёшей прогуляться по городу, немного потратить честно заработанные, посмотреть на живых женщин и ощутить прелести цивилизации, то купили первого попавшегося под руку кислого мелкого винограда, и тот даже пискнуть не успел. А какое вкусное бывает после сезона мороженое! А как первая рюмка «Апшерона» шибает в голову! А переодеться в костюм после ветровки, побриться и сходить в кино или кафе! И не отмахиваться постоянно и не щуриться от мошки, и мыться в ванне… Это не расскажешь, надо только испытать. Поэтому мы ели варёную косулю, нацепив на ножи по большому куску горячего варёного мяса, и стыда, к стыду своему, не испытывали. После мяса вычерпали кружками бухлёр и отпали. Немного отдышавшись, налили в те же кружки чаю – не мыть же их из-за какого-то бульона, – вышли на берег Азаса и сели на берегу. Пили чай и прислушивались к сытым ощущениям. Паша думал – как перейти такую гадскую реку, а я считал, сколько раз прокукует мне кукушка и вспоминал, как в прошлом месяце чуть не помер с медвежатины, хотя кукушка исправно накуковала под сотню.

Паша с родным братом Витей месяц назад добыли медведя. Витя тоже работал в нашей партии, но в другом отряде. Месяц назад наши два отряда сошлись в истоках Бий-Хема, чтобы отработать большую площадь. Силами одного отряда сделать такой объём оказалось сложно. Я ходил в маршруты то с Толей, то с Лёшей. Беготни было много. Брали донные пробы по руслам ручьёв, металлогенические – по склонам гор. Возвращались под вечер с неподъёмными рюкзаками и развешивали мешочки на просушку под пологом. В дождливые дни сидели под этим пологом, просеивали пробы сквозь сито чтобы осталась примерно столовая ложка песка, делали пакетики из крафт-бумаги, каждый подписывали, всё это упаковывали в ящики и готовили к эвакуации на вертолёте. Потом, после сезона, зимой, всё это добро – многие тысячи проб – будет сожжено в лаборатории, а по спектру пламени специально обученные тётки, как правило – жёны тех, кто эти пробы с трудом добыл в Саянских горах, – скажут, какого состава были отложения, и есть ли в них что-нибудь полезное для страны из таблицы Менделеева. Лично я слышал только про два случая, когда с пробами мухлевали. Один – когда в пробы напильником сточили чуть ли ни целое обручальное кольцо. Участок уж был больно рыбный! Хариус прыгал на голый крючок, пескарей для прикола ловили голыми руками! Конечно, хотелось людям порыбачить там и в следующем году. Вот и согрешили. В лаборатории сразу увидели большое содержание золота в донке, обрадовались и стали планировать на тот участок работы на следующий сезон. Жулики уже руки потирали и покупали новые спиннинги и блёсны, когда кто-то из руководства посмотрел геологическую карту того района, сопоставил факты, очень удивился наличию золота в базальтах и решил проверить пробу. И она оказалась 585, как в соседнем магазине «Кристалл»! Получился скандал и подмоченная репутация, а это для геолога – что тавро на плече: носить будешь до смерти. Второй случай – когда геолог со студенткой выехали на участок вдвоём и внезапно так друг другу понравились, что забыли про работу. А через две недели прилетел вертолёт. Чтобы не упасть в грязь лицом, парочка, вместо того, чтобы бегать по профилям, набрала из одной ямы две тысячи проб и сдала в лабораторию. И тут оказалось золота – хоть лопатой греби! Но уже настоящего! Геолога тут же взяли за влажное вымя: колись, мол, где эти пробы брал! Не бывает в двух тысячах проб, взятых в разных местах, столько одинакового содержания золота! Делать нечего: сели в вертолёт, прилетели на точку. Оказалось, что они любовь крутили, чай кипятили и даже в туалет ходили прям на золотой жиле! Ну, этому мужику хоть выговор и влепили, но простили, поняли и даже где-то позавидовали. Ну, мол, было не до золота, мужик холостой, а спальник оказался один. Студентка – хоть и не красавица, но представления о женской красоте там, где с тоски хоть пень трахай, не такие строгие. Старики из геолотдела почесали бороды, вспомнили молодость, и партия в конце года даже получила премию за открытие месторождения. Уж какое ему придумали название местные юмористы – не знаю. Так что единственное, чего первооткрыватель действительно стыдился – это того, что какал две недели в ямку, из которой только табличка не торчала с надписью «Золото», и ничего не увидел.