Геннадий Карпов - Шёл я как-то раз… [Повести и рассказы]

Средний был человеком не наглым и никогда бы не полез без очереди, если б не нужда, а потому был благодарен народу, что его не вытаскивают за шиворот и не матерят.

– Как раз до рудника! – произнёс грубый женский голос в окошке и пухлая рука, вся в золоте, протянула ему стакан, на две трети наполненный вонючей водкой.

– Так это что, не касса? – растерялся Средний, беря стакан.

В очереди до кого-то дошло. Заржали.

– Да касса-то вон! Чуть подальше, вниз.

Среднему тоже стало смешно, но смеяться было некогда. Хапнув «Андроповки», недопив, поперхнувшись, он поставил стакан на стойку и побежал по глубоко протоптанной тропинке в кассу, отплёвываясь и вытирая слезу. Сзади кто-то декламировал:

– А теперь помчался в кассу покупать бутылку с квасом.

На автобус он всё же успел. Народу в ПАЗике было немного. Он сел у окошка, поставил в ногах сумку и сунул руки в карманы. Вскоре автобус тронулся, водитель выключил в салоне свет, включил фары, и началась езда, которую Средний любил больше всего. За окном была абсолютная тьма, двигатель мелодично шумел, автобус потряхивало на ухабах. Всё это вместе плюс предвкушение праздника навевало уют в душе и сон. От водки стало совсем тепло, и он задремал, просыпаясь на кочках и вновь засыпая на ровной дороге. Часа через полтора автобус остановился. Средний глянул в окно. Уже светало. За окном стеной стояли горы, покрытые густо заснеженным кедрачом. Автобус продолжал стоять, пассажиры вертели головами. Потом некто нетерпеливый в дублёнке, норковой формовке и с портфелем недовольным фальцетом, тоном председателя партсобрания, как бы выражая общее недовольство, выкрикнул:

– Товарищ водитель, а почему мы стоим?

– Дорогу замело. Разгребут – поедем, – устало, без эмоций, с небольшим акцентом ответил шофёр и выключил двигатель.

Стало тихо.

– Что значит – замело? И когда разгребут? Может, тут до весны стоять прикажете? – возмущалась дублёнка, призывая в сочувствующие соседа, но тот, небритый мужик в валенках и телогрейке, не обращая внимания на страдающего, встал и подошёл к водителю:

– Командир, открой! Пока стоим – отлить надо!

И, выскочив на дорогу, помочился на обочину, не отойдя от дверей и трёх шагов.

В автобусе ехали три женщины. Одна, толкнув подругу в бок, закричала:

– Николай! Я вот Раиске-то скажу, чем ты мне махал! Она тебе задаст!

Обе громко засмеялись, третья, явно городская и нездешняя, упорно читала газету. Николай, стряхнув и громко пукнув, закурил и потянулся, словно не слыша ужасных угроз. Мужики выходили на улицу размять ноги и покурить. Средний тоже вышел. Было не холодно, дул ветер, пробрасывал снег. Дорога впереди была переметена толстым сугробом на протяжении метров ста. Дальше лес вплотную подходил к дороге, задерживая снег. Только сейчас Средний обратил внимание на водителя. Это был цыганского вида мужик лет сорока с воспалёнными глазами и замазученными, в наколках, руками. Рядом с ним на тёплом капоте сидела девочка лет шести, бедненько, но аккуратно одетая, похожая на него, такая же чернявая, молчаливая и задумчивая. Она спокойно наблюдала за нервными подёргиваниями человека в дублёнке, смотрела на пассажиров, на лес, потом тихо спросила:

– Дядя Серёжа скоро приедет?

– Ты же знаешь! – ответил водило не глядя на неё, и они снова замолчали.

Средний закурил, угостил мужиков, разговорились о погоде. Мужики были местные и рассказывали, что переметает дорогу часто, снегопады нынче как сдурели и идут каждую неделю, но дорожная служба работает неплохо и на трассе ещё никто не ночевал. Минут через двадцать пригрохотал бульдозер. Бульдозерист, весёлый парень лет двадцати, лихо подкатил к автобусу и, зажав папиросу в углу рта, стараясь басить, заорал:

– Давно стоишь, Цыган?

Водитель улыбнулся и покачал головой.

– Не боись, ща поедешь! И чо б без дяди Серёжи тут все делали? Привет, невеста! – он подмигнул девочке, дал газу и попёр на снеговую стену, оказавшейся страшной только с виду.

Через пять минут работы, которой Средний даже залюбовался, со стеной было покончено. Подмёрзшие пассажиры заняли свои места и автобус покатил дальше. Минут через десять водитель резко нажал на тормоза. Народ похватался за спинки сидений. Средний глянул в переднее окно, ища сугроб. По дороге важно шагали большие тёмные птицы.

– Птичек зовут глухари? – спросила девочка.

– Глухари, – ответил шофёр.

Птицы сошли на обочину и взлетели только тогда, когда автобус поравнялся с ними.