Драгомир Асенов - Биография вечного дня

— Смерть фашизму!

Николай улыбается — он чувствует свое превосходство — и тоже поднимает кулак.

— Свобода народу!

— Почему вы улыбаетесь?

— Уж больно вы осторожничаете.

— Ну что там, на воле?

— Власть свергнута, с гор спускаются партизаны.

— А заключенные?

— И они уже на свободе. — Николай понижает голос: — А что именно вас интересует?

— Как с уголовными, их выпустят? Отец мой сидит — кража со взломом и убийство…

Николай неопределенно машет рукой (только этого ему не хватало!) и глухо отвечает:

— Надо полагать, объявят амнистию.

А двое других уже идут обратно, чинно вышагивая по обе стороны молодого представительного офицера. Приблизившись, офицер высокомерно спрашивает:

— В чем дело?

— Минуту назад приходит этот парень… — начинает солдат.

Офицер перебивает его:

— Для вас устав существует?

— Я от Областного комитета Отечественного фронта, — говорит Николай.

Офицер с пренебрежительным любопытством разглядывает гостя.

— Более подходящего не нашли?

— А чем я плох?

— Сколько годков-то исполнилось?

— Должно быть, я такой же зеленый, как и вы.

Щеки офицера багровеют, но говорит он спокойно — очевидно, умеет владеть собой:

— И что ему нужно, Отечественному фронту?

— Об этом я скажу полковнику Грозданову.

— А ежели я вас не пущу?

Николай поворачивается, давая понять, что собирается уйти, но движения его неторопливы. Он лихорадочно соображает: «Настаивать, чтобы пустили, или держаться с достоинством?»

— Погодите! — Поймав Николая за рукав, поручик останавливает его и с напускной доверительностью говорит: — Не петушитесь, я не хотел вас обидеть. Что передать полковнику?

— Чтоб он принял меня. Я отниму у него всего несколько минут.

— Несколько минут… Значит, вы пришли не на переговоры?

— Я не уполномочен вести переговоры, я нарочный.

Молодой офицер задумывается, и Николай только сейчас замечает, что из-под фуражки у него видны красноватые шрамы — они тянутся до самой шеи, бронзовой от загара.

— Ладно!.. — соглашается поручик и быстрым шагом идет в казарму.

Николай остается возле полосатого шлагбаума в окружении трех солдат, которые все еще недоверчиво таращат на него глаза.

— Чего это вы уставились на меня? — сердито спрашивает он. — Все переиначилось, господа теперь не в чести.

На ступенях штаба появляется поручик и негромко, но властно приказывает:

— Ступайте сюда!

Николай расталкивает солдат.

— Встряхнитесь вы наконец, стыдно! — бросает он им и направляется к штабу.

А дальше все как во сне — и шеренга солдат, с интересом и даже с симпатией наблюдающих за ним, и длинный коридор, и плиточный пол (светлые и темные квадратики размещены в шахматном порядке), распахнутая в глубине коридора дверь, в которой виднеется широкоплечая фигура начальника гарнизона.

— Господин полковник! — Поручик козыряет у порога.

Командир полка поднимается с кровати, застланной грубым шерстяным одеялом, и пристально смотрит на посетителя с тем же недоверчивым любопытством, с каким его встретил молодой офицер.

— Это и есть нарочный?

Полковник колеблется, подать руку гостю или нет, и в конце концов решает, что лучше обойтись без рукопожатия.

— Почему вы прекратили связь с городом? — спрашивает Николай.

— Ночью полк вообще ни с кем не поддерживает связи.

— Но вы же говорили и с Софией, и с другими гарнизонами.

Скулы у полковника багровеют, взгляд становится мрачным.

— Когда и с кем говорить — наше дело!

— Потому-то меня и направили к вам — товарищи из Областного комитета хотят поговорить с вами.

— Кто именно?

— Прежде всего Георгий Токушев.

— Хм… Еще?

— Достаточно его одного.

Начальник гарнизона кисло улыбается, багровые пятна сходят с его холеного скуластого лица.

— Давайте условимся так. — Он смотрит на свои турецкие часы, не без усилий вытащив их из кармашка форменных брюк. — Сейчас восемь двадцать семь… Пускай позвонят ровно в десять, а я прикажу соединить меня немедленно.

— Вас просят приехать.

— Нет, я не могу оставить свой пост!

«Теперь все зависит от меня!» — убеждает себя Николай, страшась даже подумать о том, что вернется ни с чем. Новая идея мобилизует его, как перед боем.

— Господин полковник, — твердо говорит он, — речь идет о советских войсках, часа через два они будут здесь… Товарищи надеются, что вы не откажетесь встретить их вместе с официальными лицами.