Александр Уваров - Казино для святых [СИ]

И Гонеев выразительно закинул голову и закатил глаза.

— Вот так, — пояснил Илья Петрович. — А уж когда неприятности начнутся — непременно утратит контроль над холдингом. Вот это вы Войкову и скажите! А потом… Потом вам и карты в руки. Сами понимаете, какой куш будет.

— Понимаю, — сказал Романов. — Одного не могу понять. Почему вы меня выбрали, Илья Петрович? Неужто для таких вот… интриг, скажем так, другой кандидатуры не нашлось. Краснов, к примеру?

Гонеев, решив, как видно, что Романов начал поддаваться его доводам и давлению, покровительственно похлопал Ивана по плечу.

«Сволочь! — отметил Иван. — Не развёл ещё толком, а уже так панибратски себя ведёт!»

— Прост ответ, Иван Сергеевич!

И Гонеев зажмурился, едва не заурчав довлольным мартовским котом.

— С вами-то я могу так разговаривать. А вот с другими… А почему?

Гонеев выждал паузу и одним ударом попытался припечатать Ивана.

Ошарашить и смять его.

— Лариса, знаете ли, Дмитриевна! Вот почему, Иван Сергеевич!

Романов с трудом удержался, чтобы не заехать кулаком в довольную гонеевскую физиономию. Уж больно нагло и откровенно-цинично тот разулыбался, словно враз забыв и о недавнем своём волнении, подрагивающих пальцах и беготне по переговорной.

«Вот ты за что меня прихватил! — понял Романов. — Вот почему ты нас выслеживаешь! Да, Гонеев, хорошую школу ты в органах прошёл! Ублюдок!»

— При чём здесь Лариса? — стараясь не выдать волнения и охватившего его гнева, спросил Романов.

И тут же, словно поправившись, добавил:

— Дмитриевна…

«Проняло тебя, парень, проняло!» — радостно подумал Гонеев.

— При том, — ответил он. — А ведь не слепой, Иван Сергеевич. И многие в офисе… не слепые. А вы так неосторожно себя ведёте в последнее время. Так неосторожно! И стоит ведь…

— Хватит! — крикнул Романов. — Имя Лариса… Дмитриевны прошу здесь не упоминать! Вообще не упоминать!

— Как скажете, Иван Сергеевич, — медовым голосом сказал Гонеев. — Могу вообщем это имя забыть. И вообще всё забыть! У меня ведь удивительная память: включается — отключается… Как скажите, Иван Сергеевич. Я ведь что хочу сказать… Лариса Дмитриевна так молода, ей ведь красивой жизни хочется, лёгкой, весёлой, обеспеченной. Современная молодёжь терпеть лишения не любит. Не приучена! А если с Николаем Романовичем… не дай бог, конечно, но если — приключится что? Должность потеряет, здоровье… Куда ей тогда податься? Быть может, именно вы ей спасителем и будете. Представляете, какой красивый расклад получается? Став директором, вы ведь и меня, бедного, не забудете. Потому что я вам нужен! Я вам очень даже пригожусь, Иван Сергеевич! Именно благодаря мне, моим связям вы сможете наладить, наконец, отношения с ополчившимися на наш скромный бизнес весьма влиятельными организациями. И спасёте холдинг от грядущей катастрофы! По крайне мере, до конца две тысячи восьмого года я смогу вас прикрывать. А что будет дальше — никто, мил человек, и не знает. И неужели Войков не оценит вашей самоотверженности и преданности интересам компании? Неужели не оценит это чудесное спасение бизнеса? А вы — неужели не оцените мою скромную помощь? Вот так мы друг друга и оценим. И всем будет хорошо! Вам — компания и любимая женщина. Мне — ваша благодарность. Ну, и как? Нравится?

«Какой же ты всё-таки!..» — подумал Романов.

Но понимал, понимал Иван — не та сейчас ситуация, чтобы дать волю чувствам и послать этого негодяя Гонеева со всеми его «заманчивыми» предложениями.

Даже если Гонеев не попытался бы его шантажировать (а такой вариант развития событий был практически исключён — Романов за годы работы в компании давно уже пришёл к выводу, что Илья Петрович всегда действует по одному и тому же сценарию, и шантаж — неизменная составная часть типовой гонеевской интриги), то и в этом случае не стал бы Иван связываться с подобным типом.

Иван, конечно, не был уверен в том, что Гонеев начал атаку на руководство компании с подачи, одобрения или даже по приказу того самого «генерала-куратора», с которым он не так давно встречался.

Иван понимал, что Гонеев не так глуп и наивен, чтобы по одной лишь отмашке постороннего, в общем-то, человека вот так, отчаянно, с энергией камикадзе броситься в схватку.

Тем более, что Гонеев родом не с Петровки или Шаболовки, а, скорее, с Лубянки.

То есть, волк, конечно, но не из той стаи. Не ментовского рода. Да и отношения с «кураторами» у него выстроились исключительно благодаря щедрым подношениями, которые Гонеев умело выбивал, выманивал и вымаливал у руководства компании для этих вот «дружков сердечных» из органов.