Александр Уваров - Месяц смертника [СИ]

И передразнила меня:

— «Мой»… «собственный»!

— Чушь! — и белые искры снова посыпались из её щёлкнувшего клюва. — Что ты знаешь о кошмарах и о праве собственности на них? Ничего! Дурак дураком, чистый лист бумаги, младенец в ссаных пелёнках — а всё туда же, о кошмарах рассуждать. Куда ты полез, братец, куда ты полез? Ты знаешь, что тебе было предназначено, что высшие силы тебе отмерили?

— Нет, — честно признался я. — Надеюсь…

— Не надеялся бы, — оборвала меня Птица. — Хочешь, скажу? Только, чур, по голове не бить! Слаба я стала на голову, болит она у меня непрестанно… Так вот, друг мой любезный, отмеряна тебе была жизнь долгая и спокойная, до семидесяти трёх лет. Через три года твоя мама бы умерла…

— Ну это брось! — угрожающе заявил я.

— А что? — удивилась Птица. — Теперь и это предсказание — псу под хвост. Или тому вселенскому волку, которого ты недавно выпустил на свободу. Так вот, умерла бы… Ладно, молчу. В общем, через те самые три года нашёл бы ты себе постоянную работу, через восемь лет женился бы… Нет, детей не предусмотрено. А они нужны тебе? Нет? Ну, и ладно. И вот жил бы так, жил…

Птица всхлипнула вдруг и обиженно заворчала:

— Ты что, сволочь, крадёшь?

— Я?!

Изумление моё было искренним и глубоким. Уж такого обвинения я даже от неё не ожидал!

— Ты! — заявила Птица. — Ты ведь, как лотерейщик жуликоватый, не свою очередь и не в свой мешок с фишками руку запустил… А что вытащил? Ты знаешь, что ты вытащил? У тебя теперь новая… новая судьба… И ты знаешь… Не могу пока понять — какая. Честное слово, не могу. А знаешь, почему?

Птица замолчала. Минуты две она сидела в глубоком, тяжёлом, печальном раздумье. Сидела, зябко нахохлившись, словно на январском леденящем ветру.

Мелкая дрожь прошла по её телу.

Она утратила циничное спокойствие своё и чувство неуязвимости. Я не мог ещё понять до конца, что же произошло, но Птице явно было не по себе.

Что-то происходило с ней. Или со мной?

— Знаешь, — продолжила, наконец, она, — есть такие силы… Особые, невидимые миру, очень могущественные силы… Как бы тебе объяснить… Люди придумали Бога и Дьявола. Нет, не так всё просто в потустороннем мире, нет всё просто! Это ведь всё равно что придумать географическую карту, где будет только Африка и Антарктида — и ничего больше. А карта духовного мира… Она много больше карты Земли, да кто её видел, карту эту? Мне только клочок показывали, да и от него сердце вдруг остановилось. На миг остановилось, не более. Но так страшно стало, таким холодным камнем висело сердце в груди в этот миг. Таким тяжёлым оно было, тяжёлым, холодным и неподвижным. И странное чувство остановило его, особое чувство. Не восторг, не испуг. Что-то такое особенное, что словами трудно описать. Просто стало понятно мне, что, доведись когда-нибудь увидеть всю эту карту целиком — и станут понятны мне пути моих бесконечных странствий. И смогу я вычислить то место, куда суждено мне когда-нибудь придти. А тебе…

Птица вздохнула.

— Тебе тоже. Когда-нибудь… Я попрощаться пришла. Мы не встретимся больше. Потому что силы… высшие, низшие — какая разница? В общем, теперь ты вытащил совсем иную судьбу. Конец всему прежнему. Конец! Крест!..Нет, не знаю точно, какую судьбу. Какую-то особенную… Я заметила — фишка была красная, с отсветом… Такие фишки редко кому достаются, очень редко. В последний раз я видела её в руке у… Нет, не буду говорить! Не буду! Но ты не радуйся прежде времени, не радуйся. Особенная судьба — не дворцы, лимузины и яхты. Бывает и так, но всегда. Всегда — бессмертие. Это, конечно, больше, чем все дворцы мира, вместе взятые. Но… Сможешь ли ты это понять? И что за бессмертие тебе дадут? Красная фишка…

— Я птицу убил, — признался я. — Когда-то давно, в детстве. Голубя… Облил ацетоном и поджёг…

Зачем я признался в этом? К чему?

Да и было ли…

— Враньё! — ответила она. — Всё — враньё!

— Но это так.

— Ложь! — клюв снова выщелкнул слепящие, звонкие искры. — Я всё знаю про тебя. Каждый шаг, каждый вздох твоей серой, убогой жизни известен мне. Ты видел Книгу Судеб? Ты думаешь, она на небесах? Чепуха! Может, для кого-то припасена и такая Книга, да только не для тебя. Та Книга, в которой описана твоя судьба, хранится в пыльной кладовке в одном заброшенном доме, в маленьком городке недалеко от Рязани. И та жизнь, от которой ты убежал, вор проклятый, описана разбавленными фиолетовыми чернилами, подробно описана, день за днём. Описана до самого сегодняшнего дня, до этого самого часа. И есть в ней ещё страницы, да будут они вырваны сегодня и уничтожены! Но в этой Книге нет записей о голубе! Нет! Ты сам это придумал, сам в это и поверил. Поверил, что убил птицу, а на самом деле никого не убивал. Жалкий человек, жалкий. Даже ничтожество у тебя выдуманное, ненастоящее. Как я устала, как я устала…