Александр Уваров - Месяц смертника [СИ]

В любом случае, не меня он тут ждал. Хотя, я не самый неудобный гость.

Дежурная смена.

Дверь приоткрылась и сержант, притащивший меня в больницу, заглянул в кабинет.

Врач отложил ручку и недовольно покосился на сержанта.

Тот откашлялся и, кивнув в мою сторону, спросил:

— Так чего?

— Что «чего»? — с раздражением переспросил врач. — Вы уже третий раз заглядываете. Хорошо, в затылок не дышите. Вы видите, я занят?

— А у меня тоже работа, — не остался в долгу сержант. — Второй час тут торчу. Я уже написал вам всё. Сержант Ковальчук, сто второе отделение, вызов был. Дед прибежал в отделение…

— Слышал уже, — прервал его врач. — Попытка самоубийства, неадекватное поведение. И дед этот ваш, любитель субботних променадов, в красках всё расписал…

— Так чего? — повторил сержант. — Идти мне? Всё, вроде, оформили… Дежурный в отделении…

— Я, между прочим, тоже дежурный! — язвительно заметил врач. — Дежурный врач! Кого вы мне тут таскаете?! Вчера двух алкоголиков, сегодня — самоубийцу этого…

— Не самоубийцу, — сказал я шёпотом.

Но меня, похоже, не услышали.

— Можно подумать, богадельня у нас! — разошёлся врач и стукнул кулаком по столу. — В Москве таких психов — каждый второй! Половина города — сумасшедшие. И всех в стационар?! Куда я его дену? Много у меня коек лишних?!

— А это сами решайте, — спокойно ответил сержант. — Мы своё дело сделали, придурка этого обезвредили. А вы сами решайте — класть его к вам или чего другое…

— Другое? — врач вскочил и подбежал к сержанту.

Так резко и неожиданно, что тот попятился в испуге, стукнувшись спиною об угол незакрытой двери.

— Выпустить, стало быть? — с притворной любезностью спросил врач. — Успокоительного дать — и на свободу? А если завтра он вены себе порежет или с моста в реку кинется — так мы отвечать будем? Конечно, ваша совесть чиста, вы своё дело сделали.

И прошипел:

— Я с вашим сто вторым отдельно поговорю. С начальством вашим обязательно поговорю.

Песок колет шею. Талый снег впитался в куртку. Холодно, зябко. Так хочется откинутся на спинку стула, закрыть глаза — и уснуть. Хотя бы на десять минут. Просто закрыть глаза…

Я поворачиваю голову, смотрю на них. Отблеск от золотистых лычек на погонах сержанта, белый халат прыгает, взмахивая рукавами, рыбки по комнате — в угол, там корм, корм там, там шипят пузырьки…

Спина затекла. Я мотаю головой, отгоняя морок. Стул скрипит.

— Доктор, вы к нему спиной-то не поворачивайтесь, — сержант на меня показывает пальцем и поправляет закинутый за спину автомат. — Бросится ещё!

— А вот не надо меня учить, — врач поворачивается и смотрит на меня. — Впрочем…

Подходит ко мне, склоняется. Смотрит мне в глаза.

— Оформляем в стационар, — решает он и снова подходит к сержанту.

— Так… — начинает снова сержант.

— Свободны, — отвечает врач.

— Есть!

Сержант поворачивается, выходит в коридор. И, уже из коридора…

— Доктор, я, конечно, понимаю. Работа нервная, тяжёлая… Но у нас ведь тоже…

— Свободны! — повторяет врач.

Шаги в коридоре. Всё тише и тише. Сержант ушёл.

Ещё минуты две тишины.

— Грязный же ты братец.

Врач снова берёт ручку и продолжает писать, резкими, нервными росчерками заполняя страничку в моей (да, теперь уже моей) медицинской книжке.

— Так… Повышенная возбудимость…

— Я тихо сижу.

— Что? — переспрашивает меня врач. — Тихо? А куртку вам кто порвал?

Стоит ли ему про птицу рассказывать? Он же никогда не встречался с Железной Птицей. Или встречался?

— Никто, — отвечаю я. — Я сам.

— Почему?

— Случайно.

— Случайно?

Врач делает последнюю запись и закрывает книжку. Зевает и смотрит на часы.

— Чёрт, девять вечера уже. Надо же, день-то как быстро прошёл!

Потягивается. Встаёт и подходит ко мне.

— Случайно?

Он наклоняется и снова смотрит мне в глаза.

— Шли по парку, гуляли и случайно порвали куртку? Случайно упали на спину, кричали, бились головой о землю? Случайно в пруд хотели броситься?

— Не хотел, — отвечаю я.

— А вот свидетели…

— Не хотел! — кричу я. — Не хотел!

Слёзы текут по щекам. Господи, как болят глаза! Соль разъедает глаза…

Нельзя, нельзя плакать. Я не могу, не могу сейчас… Нельзя, можно ослепнуть!

Саднит затылок… Да, я же ударился… А потом…

Врач выходит в коридор, оставив дверь открытой. Он стоит у двери, поглядывая искоса на меня. Голова вполоборота, косится…

Чего тебе?

— Маша!