Ларри Макмертри - Покидая Шайенн

— Привет, дружище, — сказал он. — Где тебя носило целый день? Я здорово поспал.

— Я торговал, — сказал я. — И лучше бы этого не делал. Один сукин сын так меня напарил, что я потерял кучу отцовских денег. Не знаю, как теперь быть.

— Пей пиво и не унывай, — сказал Джонни. — Никогда не унывай. Сэм покажет нам местечко, где мы сможем потерять девственность. Гульнем и поедем домой.

— Я покажу, сынок, — сказал Сэм. — Позови подавальщицу. Я подыхаю от жажды.

Явилась толстуха-подавальщица в красной юбке, страх какая уродливая. Пара бутылок пива не смогли поднять мне настроение.

— Что же ты не пришел? — сказал я Джонни. — Ты был мне нужен. Какой ты, к черту, помощник?

— Правильный, — ответил он. — И совсем не пьяный, так что не криви рожу. Я не имею права напиваться без тебя, это было бы непочтительно. А если бы я пришел, то мы бы потеряли намного больше и сидели бы по уши в дерьме — такое у меня было настроение.

— Я потерял достаточно, как раз на двоих, — сказал я. — Блядское везение.

— Мои слова, сынок, — сказал Сэм. — Блядское везение. Я это повторяю много лет. Позови подавальщицу, поставь мне еще пива, ладно?

Пива мы выпили целое море. Ушли не раньше десяти или одиннадцати, когда полчища пустых бутылок заняли весь стол и выстроились плотным кольцом на полу вокруг нас. Между мной и спящим Сэмом остался узкий проход для толстухи. Сэм давно уже соскользнул на пол и спал, удобно устроившись и положив свою деревянную ногу на перекладину стула. Кто-то пытался вытащить его вон, но мы с Джонни приказали оставить его в покое. В Сэмовом брюхе было столько нашего пива, что мы просто обязаны были его оберегать. Если бы кто-нибудь попытался его у нас похитить, мы бы дрались насмерть.

Мы пили и пили…

Конечно, на поезд мы опоздали. Наш новый скот прибыл в Хенриетту на двенадцать часов раньше нас. От этого он слегка сник. Приехали мы уже в темноте и гнали гурт до дому всю ночь, аж до половины десятого утра. В темноте нас то и дело заносило в заросли, а от холода мы чуть не отдали концы. Видок у нас к утру был тот еще. Когда мы загоняли скотину, папа уже был на гумне и подошел освидетельствовать покупку.

— Что ж, не самая плохая скотина, — сказал он. — А как дела с нашим гуртом?

— Хорошо, — сказал я. — Только я привез не все деньги. Я решил поторговать, немного заработал, а потом один тип меня напарил. Так что я потерял все и еще двенадцать сотен сверху. Может, за несколько лет отработаю.

Я был уверен, что он сейчас начнет орать, но он ощупывал скотину.

— Решил поучиться торговать, значит? — сказал он. — Хорошо. Может быть, научишься.

И тут же нарядил нас работать. Нужно было клеймить новый скот. Муки совести меня оставили, и я с радостью занялся делом. Оказалось, что предугадывать, как отец отнесется к тому или другому событию, я еще не научился.

Очухаться после поездки в Форт-Уэрт не удавалось до самой середины ноября. Джонни клялся завязать с пьянкой навечно, но обычно его вечность продолжалась не дольше недели, так было и на этот раз. А я жил невесело, все время ожидая, что папа наедет на меня по поводу двенадцати сотен долларов, но он прикидывался, что забыл о них, ничего не забывая на самом деле.

Однажды в середине октября мы, как каторжные, обмывали до вечера скот дезинфекцией. Едва добрались до постели, как кто-то с воплями подлетел к задним воротам. Я схватил штаны и выскочил во двор. Отец был уже там. Приехал младший брат Мейбл Петерс.

— Папа велел передать, что мы горим, — сказал он. — Бабушка подожгла дом.

Мы поверили сразу. Отец стащил мальчишку с лошади и велел мне скакать туда, а он с парнем приедет на повозке. Я накинул куртку и помчался.

Когда я приехал, на месте дома пылал костер — этот курятник сгорел в считанные мгновения. Петерсы, обняв собак, сидели на земле и плакали. Все семья была в сборе, и меня поразило, как их много — шестеро младших братьев Мейбл, отец с матерью и бабушка.

— Вот и все, нет нашего дома, — сказал старик. — Вся надежда на Господа.

Больше всех переживала бабушка, ведь это она устроила пожар. Ей было девяносто пять. Один из мальчишек сказал, что она плеснула керосин из лампы на скатерть. Мать Мейбл билась в истерике, она не могла досчитаться парнишки, который поехал к нам, ей казалось, что он погиб в огне. Затушить огонь было невозможно, приходилось просто тоскливо смотреть, как Петерсы пытаются прикинуть, что же у них вообще осталось. Старик сбегал к заднему крыльцу и сумел вытащить цедилку для молока, хоть она, скорее всего, не сгорела бы. Один из мальчиков спас каталог Гвардии Монтгомери, но оставил гореть Библию, а Мейбл вытащила блюдо с орехами, стоявшее на новом стуле, единственной новой вещи в доме. О стуле все позабыли, а малыши уже съели почти все орехи.