Алекс Тарн - Рейна, королева судьбы

Когда, вспомнив про таблетки, он вернулся в гостиную, Рейна спала на диване. Брови ее были сдвинуты, рот крепко сжат, ноги слегка подрагивали. Присев рядом на ковер, Нир провел губами по лицу девушки.

– Не волнуйся, счастье мое, – прошептал он. – Теперь я точно знаю, что надо делать. Все будет в порядке, вот увидишь. А пока спи, спи, спи…

Обычно роту призывали на сборы целиком, меняя при этом практически весь личный состав базы. Поэтому Нир с полным основанием предполагал, что часовой у ворот окажется его добрым приятелем. Так оно и вышло.

– Привет, Ицик! – сказал он, подъехав вплотную, но не выходя из машины. – Давно заступил?

– Оп-па! – радостно воскликнул часовой. – Да это же Нир! Где тебя черти носят? Почему не вовремя? Теперь Мильштейн с тебя три шкуры снимет, это точно. Хотя он отходчивый, до следующей субботы забудет. Но на этой неделе об отпусках забудь.

– Ерунда, не впервой, – в тон ему откликнулся Нир. – Что я пропустил? Инструктаж этот вшивый? Каждый раз одно и то же, надоело. Ладно, открывай ворота.

Часовой с сомнением покачал головой:

– Не, Нирке, нельзя. Ты ж не на хаммере, братан.

Сам знаешь: гражданским тачкам на базу хода нет. Приказ генерала. Езжай на внешнюю стоянку. Вон там, слева от ворот. Извини, брат.

Нир изумленно присвистнул.

– Вот те на! Ты чего, Ицик? Это ж я… – он высунул в окно руку и похлопал по крылу тойоты. – А это, если ты не узнал, Ласточка, шукина любовь. Он мне ее на сутки одолжил. Ее, да с такими колпаками, да с такой стереосистемой, да на внешнюю стоянку? Ты, по-моему, сдурел, братан. Прикинь, что будет, если этой ночью с нее колеса снимут или гвоздем поцарапают? Кто тогда перед Шуки отвечать будет? Сам подумай…

Ицик помолчал, глядя под ноги. Он пришел в роту на полтора года позже Нира и поэтому до сих пор, даже пребывая в запасе, еще не вполне изжил в себе комплексы «молодого бойца».

– Кто ее там тронет, Нирке? – неуверенно проговорил он. – Там еще двадцать машин, и моя в том числе. Никогда ничего не было.

– Ну ты сравнил, братан… – Нир внушительно воздел вверх указательный палец. – То просто машины, а то шукина Ласточка. Ты только взгляни на нее. Нет, ты взгляни, взгляни. На колпаки эти взгляни, на сиденья… Да это же мечта любого подростка из каждой окрестной деревни! Они и тронут, кто же еще. Ты бы на их месте не тронул? Я бы тронул.

Часовой оглянулся, махнул рукой и пошел открывать ворота:

– Черт с тобой, заезжай! Скажешь Шуки, с него причитается…

– Где он, кстати? – спросил Нир, трогая машину.

– Где ему быть… – дрыхнет небось на складе, где же еще. Давай скорей, Нир! Неровен час, дежурный офицер увидит. Тогда и мне тут без отпуска куковать. Заткни ее куда-нибудь туда, за бараки. Ласточка, блин… сидела бы у себя в гнезде, так нет ведь…

На часах было уже около полуночи; фонари скупо освещали фасады штабных бараков и жилых вагончиков. Но Нир не зря знал на этой базе каждую кочку. Сделав круг, чтобы обогнуть комендатуру, он беспрепятственно добрался до склада и припарковался рядышком в тени. Стучать пришлось долго. Наконец за стальной дверью послышался недовольный голос Шуки:

– Ну что?! Что случилось?! Война?! Кого там черт принес? Без звонка от командира не открываю!

– Шуки, братан, это я, – тихо проговорил Нир.

Заскрежетали замки, громыхнул засов, и перед Ниром предстала заспанная физиономия друга.

– Нирке? Ты?.. – Шуки крутанул нечесаной башкой и отступил назад, пропуская Нира внутрь. – Ну ты даешь, братан…

– Где-то я уже это слышал, – улыбнулся Нир. – Причем не далее как вчера.

В принципе, ночевать на складе не полагалось, но кладовщики, да еще и числящиеся в запасе, плевать хотели на всякие дурацкие установления. Как говорил по этому поводу Шуки: «Пусть армия скажет спасибо за то, что я уделяю ей три-четыре недели личного времени в год. Пусть скажет спасибо и не лезет со своими идиотскими правилами! В эти три-четыре недели я как минимум имею право на нормальный досуг!»

Грех сказать, досуг внутри склада и в самом деле был организован на широкую ногу. Справа от прилавка кладовщика Шуки и его сменщики выгородили небольшое, но весьма жизненное пространство с отдельной глухой дверью, на которой, дабы сбить с толку излишне любопытное начальство, красовалась табличка «Некондиция». За дверь, однако, допускались лишь полностью кондиционные изделия, как то: компьютер, видеоплейеры, игровые видеоприставки и большой телевизор, подключенный к трем внешним спутниковым тарелкам, которые обеспечивали уверенный прием как минимум пяти сотен телеканалов.