Николай Чергинец - А он не вернулся из боя

А Горбачев упивался властью. Все чаще старался установить личные отношения с руководителями США, Германии, особенно с Маргарет Тэтчер — премьер-министром Великобритании. Его удивительно хладнокровное, высокомерное отношение к руководителям стран Варшавского договора вызывало недоумение. Он вроде бы забыл и о дружбе с Китайской Народной Республикой. В общении с народом был словоблудным. Большое удивление вызвал и его план по борьбе с пьянством, когда крестьяне южных республик и Молдавии были вынуждены, выполняя требования Горбачева и ЦК КПСС, со слезами на глазах вырубать свои виноградники.

Складывалось впечатление, что Михаил Сергеевич такой активностью пытается прикрыть другую активность — установление личных отношений с лидерами крупнейших государств, сдачу интересов союзных республик, сокращение своей армии. Сквозь пальцы Горбачев смотрел и на растущее противостояние прибалтийских республик, где всплыли и вливались во власть ранее враждебные Советскому Союзу элементы. К воинам-интернационалистам Горбачев относился деланно хорошо, а на деле как бы сжималось кольцо безразличия и даже скрытого негативного отношения. Стало ясно, что горбачевская верхушка пошла на сдачу интересов Афганистана. Президент ДРА оказался в одиночестве в борьбе не только с внутренней контрреволюцией, но и с враждебной политикой прямого поощрения антигосударственных сил со стороны Запада.

Страна сползала в политико-экономическую пропасть, резко подскочил уровень безработицы и резко упала зарплата у населения, процветала коррупция.

Как-то утром, когда Вера Федоровна собиралась на работу, раздался телефонный звонок. Подняла трубку и услышала незнакомый голос:

— Здравствуйте! С вами разговаривает майор КГБ Новиков Александр Павлович. Я хочу пригласить вас, Вера Федоровна, к нам на беседу. Вы не могли бы сегодня, лучше прямо сейчас, приехать к нам? Надеюсь, вы знаете, где мы находимся, — на углу проспекта Ленина и улицы Комсомольской.

— Извините, а в чем дело?

— Здесь и узнаете. Кстати, захватите с собой паспорт.

— Но мне надо быть на работе…

— Отпроситесь.

— У нас к неявке или опозданию начальство относится очень строго. Вы мне дадите какой-нибудь документ?

— Вы знаете, какие мы выдаем документы. Поэтому убедительно прошу вас подъехать.

— Ну, хорошо, — сказала Вера Федоровна. Она тут же перезвонила своему начальнику и сообщила, что ее просят приехать в КГБ.

— Что ж поделаешь, наверное, что-то серьезное, сходите, — произнес начальник и добавил: — Вы только не волнуйтесь, к вам, я уверен, у них никаких претензий нет.

Уже через час Вера Федоровна стояла в приемной КГБ. В помещении полуподвального типа было сумрачно и прохладно. За стеклом сидел дежурный. Она представилась и объяснила, что прибыла по вызову майора Новикова. Дежурный кому-то позвонил и с раздражением сказал в трубку:

— Пора бы этому майору понять, что к нормальным людям надо самому ходить!

Затем он обратился к Коблик:

— Вы, пожалуйста, присядьте, сейчас за вами придут.

Вера Федоровна, немного успокоившись, присела на стул и стала ждать. Через десять минут появился прапорщик и спросил:

— Вы Коблик?

— Да.

— Пройдемте со мной, я вас провожу к Новикову.

Они долго шли по длинному коридору, поднялись на третий этаж и подошли к дверям, где висела табличка, на которой было написано «Новиков Александр Павлович». Прапорщик постучал, затем открыл дверь и произнес:

— Товарищ майор, к вам Коблик.

«Пусть войдет», — услышала Вера Федоровна голос из кабинета и перешагнула через порог:

— Здравствуйте. Вызывали?

— Здравствуйте, проходите, садитесь, — Новиков указал рукой на стул, а сам продолжал листать какое-то дело.

Ожидая, когда он освободится, Вера Федоровна задумчиво смотрела в окно. Ее мучил вопрос: по какой причине ее вызвали в Комитет государственной безопасности? Какие к ней могут быть вопросы?

Наконец Новиков отложил в сторону дело и пододвинул к себе большой блокнот, раскрыл его и сказал:

— Вера Федоровна, вам известны обстоятельства гибели вашего сына Николая?

— Да, конечно. Он прикрывал из пулемета своих товарищей, а когда душманы приблизились, он последней гранатой подорвал себя и несколько бандитов.

— Вы вскрывали гроб с телом сына?

— Нет, он был цинковый, запаян.

— А вы уверены, что в гробу было тело вашего сына?

Сердце Веры Федоровны чуть не выскочило из груди: