Юрий Поляков - Пересменок. Повесть о советском детстве

— Сорок копеек в филателию!

Аппарат застрекотал, а из щели высунулся серый чек. Казалось, машинка показала мне язык: «Эх ты, чудила!»

— Только выложила! — улыбнулась продавщица.

Дунув вовнутрь маленького белого конверта, она расправила слипшиеся края и осторожно, как необычайную ценность, вложила туда марки.

— Да, удачный день! — кивнул я, осознавая, что совершил преступление и остался без копейки.

21. Племянник вельмож

Но это в джунглях капитализма страшно оказаться совсем без денег. У нас в Стране Советов все по-другому. Есть, например, кассы взаимной помощи, не говоря уже о друзьях-родственниках. И не было еще случая, чтобы Батурины оставили меня в беде. Недавно я прочел книжку про обычного американского мальчика. Его отец-фермер с самого рождения сына заносил в особую книгу все, что потратил на отпрыска. Купил игрушку — записал, купил тетрадку — записал, купил конфетку — записал, купил башмаки — записал. И не потому, что фермер какой-то уникальный жмот или крохобор, просто у них там так принято даже между родственниками. Когда сын подрос и пошел работать, папаша вручил ему «гроссбух»: мол, теперь, парень, гони должок, согласно «жировке». Дикие люди!

Прижимая к сердцу конвертик с марками, я выбежал из магазина и увидел тетку, грозившуюся вызвать милицию. Она свое обещание выполнила и теперь благосклонно наблюдала, как два парня с красными повязками на рукавах обезвреживали напуганного книжного спекулянта. Один дружинник крепко держал его за шиворот, а второй внимательно рассматривал содержимое портфеля, качая головой и даже цокая языком от удивления.

— Проходи, мальчик, тут для тебя ничего интересного нет! — прикрикнула на меня общественница.

— Эти книги надо сдать в детскую библиотеку! — посоветовал я, ускоряя шаг.

— Неплохая мысль!

— Разберемся.

Батурины жили поблизости, в старинной трехэтажке на углу Большого и Малого Комсомольских переулков. Мраморная доска на стене сообщала, что дом выстроен по проекту великого русского архитектора Матвея Казакова, и он сам здесь жил с 1782 по 1812 год. Эту надпись я хорошо запомнил, так как в раннюю пору, когда еще только учился складывать буквы в слова, читал на прогулках вслух все встречные вывески, надписи, лозунги и мемориальные таблички, а их в районе Маросейки множество. Дольше всего я мучился и не мог разобрать слово «Да здравствует!», написанное там и сям белым по красному.

Однажды наша историчка Марина Владимировна сказала на уроке, что Московский университет, а также Дом Союзов, куда я ходил на елку, построил великий русский архитектор Казаков. На меня накатила такая гордость, что я поднял руку.

— У тебя вопрос?

— Нет.

— А что такое, Юра?

— Я хочу сказать, что мои тетя Валя и дядя Юра тоже живут в доме Казакова.

— Что значит «тоже»? Какая чепуха! Не могут твои родственники жить в доме Казакова. Он строил дворцы и государственные учреждения! Бред! Кстати, где эта улица, где этот дом?

— В Комсомольском переулке...

— Там, где ЦК ВЛКСМ?

— Наверное, — кивнул я, вспомнив большие вывески с золотыми буквами по бокам мощной двери, перед которой часто останавливаются черные машины.

— Ты, дружок, что-то путаешь. Казаков строил для царей и вельмож. Твоя тетя... Валя из вельмож?

— Нет, она в Главторфе на машинке печатает.

— А дядя Юра?

— Он военный барабанщик.

— О-о! Почти маршал.

— Старший сержант.

Кто-то злорадно захихикал. Просто удивительно, почему одноклассникам нравится, когда учителя над кем-то ехидничают, ведь завтра ты сам можешь оказаться на месте обсмеянного.

— Садись уж, племянник вельмож!

Тут весь класс откровенно заржал, а Шура Казакова презрительно улыбнулась. Мне стало жутко обидно: получалось, я врун, хотя сказал чистую правду! Едва не заплакав, я уперся взглядом в крышку парты, испещренную древними рисунками и надписями, которые много раз и тщетно пытались закрасить. Одна фраза въелась в деревяшку особенно глубоко: «Историчка — дура!»

Но через неделю Марина Владимировна приказала мне остаться после урока, и я понял: сейчас влетит за то, что мы во время объяснения нового материала втихаря играли с Серегой Воропаевым в морской бой. Историчка всегда воспитывала нарушителей дисциплины по отдельности, чтобы лучше доходило.

— Юра, — сказала она строго и торжественно. — Ты, как ни странно, оказался прав. Твоя тетя вполне может жить в доме Казакова. Я была в том районе по делам и специально зашла в Комсомольский переулок. На стене есть мемориальная доска: «Охраняется государством». В окнах стоят цветы и висят разные занавески. Там в самом деле живут простые советские люди. Извини, что я тебе не поверила! Мы, учителя, не можем знать все на свете, но постоянно повышаем свою квалификацию. Спасибо тебе за ценную информацию!