Мо Янь - Сорок одна хлопушка

— Отлично! — громко воскликнул старик, стукнув по полу посохом. Вслед за ним отовсюду послышались одобрительные возгласы. Дамы, возможно, вспомнили занимательные дела, большинство, прикрыв рот, покраснели и захихикали. Только немногие, широко раскрыв рот, без опаски захохотали. Старик с глубоким чувством вздохнул:

— Малыш Лань, ты просто ночи напролёт срываешь в городе цветы, ну а мне остаётся лишь гладить их маленькие ручки.

При этом из глаз у него потекли слёзы. Стоявший рядом со Старшим Ланем церемониймейстер громко провозгласил:

— Музыка, вечер танцев начинается!

Получив приказ, тихо сидевший в углу зала оркестр тут же заиграл. За весёлым мотивом следовала трогательная мелодия, потом залихватская, Старшóй Лань танцевал со всеми женщинами по очереди. Самая обворожительная девица топталась в обнимку с седобородым старцем, это и танцем назвать было нельзя, скорее почёсывание ног.

По настоянию матери отец натянул тот самый серый европейский костюм и с её же помощью завязал галстук красного цвета. При виде этого галстука мне на ум сразу пришла кровь, хлещущая из-под ножа во время забоя животных, и на душе стало нехорошо. Я хотел предложить отцу надеть другой галстук, но промолчал. Мать тоже умела завязывать галстуки, но галстук отца завязал Лао Лань, мать лишь надела его отцу на шею и помогла затянуть. Когда она это делала, отец вытягивал шею, закрывал глаза, на лице было мучительное выражение, словно у подвешенного гуся. Слышно было, как он бормочет под нос:

— Мать-перемать, кто только придумал такое!

— Ладно-ладно, не ворчи, — сказала мать, — Нужно привыкать, теперь случаев носить эту одежду будет всё больше, ты на Лао Ланя посмотри.

— Разве можно меня с ним сравнивать? Он председатель совета директоров, главный управляющий! — со странным выражением проговорил отец.

— Ты — директор комбината, — сказала мать.

— Какой я директор? — буркнул отец. — Помогаю людям зарабатывать на жизнь.

— Тебе нужно коренным образом изменить свои взгляды, — поучала мать. — В сегодняшнем обществе один год не похож на другой, если не будешь меняться, отстанешь от современной обстановки. Посмотри на Лао Ланя: он всегда баран-вожак, пару лет назад, когда единоличники были в почёте, призвал заниматься забоем скота, сам обогатился и всю деревню привёл к зажиточности. Когда за эти пару лет мясники-частники стали пользоваться дурной славой, он тут же основал мясоперерабатывающий комбинат и привлёк особое внимание города. Мы тоже, можно сказать, всё понимаем, действуем по обстоятельствам.

— Вообще я чувствую себя обезьяной с колпаком на голове, ряженым, — горько усмехнулся отец, — а в этом наряде тем более.

— Ну что ты за человек — так говорить о себе? — возмутилась мать. — Про меня тоже можно так сказать, что я учусь у Лао Ланя.

— Мне кажется, он тоже обезьяна в колпаке, — вздохнул отец.

— Ну, а кто не таков? — сказала мать. — И твой приятель Лао Хань пару месяцев назад разве не был заурядным поваром? А стоило ему надеть эту форму, разве он сразу не стал воображать?

— Пап, мама верно говорит, — вставил я, — как гласит поговорка: человека встречают по одёжке, а скакуна по сбруе. Стоило тебе одеться по-европейски, как сразу видно, что ты — предприниматель из крестьян.

— Нынче таких предпринимателей больше, чем блох у собаки, — хмыкнул отец. — Ты, Сяотун, и Цзяоцзяо, учитесь хорошенько, в будущем уедете отсюда и займётесь чем-нибудь серьёзным.

— Пап, как раз хотел тебе сообщить, что не хочу ходить в школу.

— Что ты сказал? — грозно вопросил отец. — Если не ходить в школу, что делать собираешься?

— Хочу на мясокомбинате работать.

— И где же найдётся дело для тебя? — с горькой усмешкой проговорил отец. — Пару лет назад ты не пошёл в школу из-за отца, теперь тебе надо дорожить этим. Если хочешь выйти в люди, а не быть как никудышное поколение твоего отца, нужно ходить в школу. Учение — верная дорога; кроме него все дорожки кривые.

— Пап, я никак не могу согласиться с тем, что ты говоришь, — уверенно возразил я. — Во-первых, по-моему, ты никакой не никудышный; во-вторых, я не считаю, что ходить в школу — единственная верная дорога; в-третьих, и это тоже очень важно, мне кажется, что в школе вообще ничему не научишься, учитель знает гораздо меньше меня.

— Ну нет, так не пойдёт, — сказал отец, — как бы то ни было, ты у меня в школе на несколько лет да задержишься.

— Пап, я к мясу питаю очень глубокие чувства: попав на мясокомбинат, я смогу помочь вам много чего сделать. Что бы вы ни говорили, я могу слышать, что говорит мясо. Для меня мясо — живое, у него множество маленьких ручек, и оно мне ими машет.