Мо Янь - Сорок одна хлопушка

Отец покачал головой:

— Мне кажется, сынок, твоя сильная сторона не поедание мяса — это способность из ложного утверждения выводить правильное решение. Тебе бы надо пойти разглагольствовать туда, где этим занимаются на высоком уровне. Может, в ООН? Поезжай в ООН, будешь там профессионально препираться с другими по пустякам.

— Пап, если посмотреть на выбранное тобой для меня место — ООН, то что мне там делать? Там все одеты по-европейски, все из себя что-то строят, я терпеть не могу ограничений, а самое главное — там нет мяса, нет мест, где можно поесть мяса, боюсь, то же самое и в раю, туда я тоже не попаду.

— Я не спорю, — беспомощно произнёс отец. — Но как говорили раньше, раз ты уже не считаешь себя ребёнком, то сам неси за себя ответственность. В будущем не жалуйся на меня, и этого довольно.

— Успокойся, пап, будущее — что оно такое? Зачем нам думать о каком-то будущем? Как гласит пословица: «Когда повозка подкатит к горе, дорога всегда найдётся, при встречном ветре корабль тоже может плыть», «Счастливому не нужно суетиться, несчастный безрассудно впадает в панику». Лао Лань сказал, что нас с сестрёнкой правитель небесный послал есть мясо, а когда мы наедимся, всё выделенное нам мясо он вернёт — никакого будущего не будет, мы думать о нём не будем!

Глядя, что отец не знает, смеяться ему или плакать, я в душе ощутил невероятную радость. Я ясно осознал, что, пройдя через соревнование по поеданию мяса, я превзошёл отца раз и навсегда. Отец, перед которым я раньше преклонялся, уже не был достоин моего поклонения. Да что там, даже Лао Лань тоже не был достоин моего почитания. Я понял одну истину: в мире всё кажется очень сложным, а на самом деле всё просто. В действительности вопрос в мире лишь один — это вопрос мяса. Людей в мире много, но, по сути дела, они классифицируются по мясу, а именно: те, кто ест мясо, и те, кто его не ест, умеющие есть мясо и не умеющие. Умеющие есть мясо, которым оно не достаётся, и те, кому оно достаётся, но они не умеют его есть. Есть ещё испытывающие счастье от его поедания и испытывающие муку. Среди множества людей таких, как я — желающих поесть мяса, умеющих есть его, любящих есть его, и в любое время могущих поесть его, и испытывающих счастье, поев его, — таких совсем немного, и это главная причина моей уверенности в себе. Вы только посмотрите, мудрейший, стоит заговорить о мясе, я тут же становлюсь человеком, который готов говорить об этом без остановки. Знаю, людей это раздражает. Поэтому не будем на время говорить о мясе, а поговорим о переодетом крестьянином журналисте.

В драном синем халате, серых штанах, жёлтых кедах, с книжной сумкой цвета хаки через плечо, старой и битком набитой, таща тощего барана, он смешался с продавцами скотины. Халат у него был засален дальше некуда, штаны слишком длинные, вся одежда болталась, как на пугале. Волосы торчали в беспорядке, белоснежное личико, шныряющие туда-сюда глазки. Я сразу заметил его странность, но с самого начала мне даже в голову не пришло, что он может оказаться журналистом. Когда мы с сестрой проходили мимо, он бросил на нас взгляд и тут же отвёл его. В выражении глаз мне почудилось что-то неладное, и я внимательно оглядел его с головы до ног. Он уклонялся от моего взгляда, устремив глаза в небеса, а ещё вытягивал губы, посвистывая с деланой непринуждённостью. Чем дольше он вёл себя таким образом, тем больше я чувствовал, что совесть у него нечиста. Но у меня и мысли не было, что это может быть переодетый журналист, я счёл его мелким хулиганом из предместий, который стащил у земляка барана и притащил продавать. Я даже хотел сказать ему, мол, не бойся, мы тут занимаемся только закупкой скота и никогда не интересуемся, откуда он. Мы прекрасно знаем, что ни у одного быка, которых приводят сюда эти барышники из западных уездов, нет законного происхождения, но принимаем их без сбоев. Понаблюдав немного за этим человеком, я посмотрел на его барана. Это был старый домашний баран, валух с изогнутыми рогами. Шерсть только что пострижена, сразу видно, что домашними ножницами, на разную глубину, кое-где поранена кожа, остались струпья. Поистине жалкий вид, кожа да кости, к тому же стриженый, с шерстью он, может быть, выглядел чуть получше. Сестрёнку привлекли эти свежесостриженные места на теле барана, она протянула руку, чтобы погладить их. Баран испугался и рванулся вперёд, словно рука сестрёнки была заряжена электричеством. Застигнутый врасплох, этот тип пошатнулся, и баран волок его пару метров. Потом длинная верёвка выскользнула из его руки, и баран неторопливо потрусил, таща её вдоль очереди пришедших продавать скот. Он побежал догонять барана. Пытался наступить на волочащуюся по земле верёвку, но после нескольких попыток у него так и не получилось. Бежал он большими шагами, размахивал руками тоже широко, и со стороны это смотрелось очень забавно. Он будто нарочно представлялся, чтобы привлечь внимание. Когда наступить ногой на верёвку не получилось, стал ловить её руками. Но всякий раз, когда он нагибался, верёвка ускользала вперёд. Его неуклюжие и комичные движения вызывали в толпе взрывы хохота. Я тоже рассмеялся. Сестрёнка со смехом спросила: