Мо Янь - Сорок одна хлопушка

— Ничего они не думают, потому что им всё это время было не поспать, и наконец выдалась возможность вздремнуть, пока собаки дерутся.

Я хотел было возразить ей, но, глянув в загон, увидел, что так оно и есть: свиньи и овцы воспользовались случаем, улеглись на землю, закрыв глаза, и похрапывали. Войны среди собак — редкость, гораздо чаще можно увидеть, как они с коварными улыбочками во всю морду нападают на овец или свиней. В это время несколько больших свиней и крупных баранов, набравшись смелости, нанесли ответный удар по агрессивным собакам. Подняв передние ноги и высоко задрав головы, они яростно пошли вперёд, но собаки проворно отскочили в сторону. Кто-то спросит: не хочешь ли ты сказать, что эти мясные собаки не такие глупые? Как они могут быть бдительными, как лесные волки? Да, когда их только что посадили сюда, они действительно были глупыми, но, поместив их в загон, мы в течение недели ни разу не подумали их покормить, от голода их дикая природа возродилась, и одновременно вернулись знания. Они стали сами добывать пищу, естественно, нападая на запертых с ними в одном загоне овец и свиней. Атака баранов закончилась ничем, они пошли на собак второй раз, всё так же высоко задрав передние ноги, потом подняв головы и наставив на собак большие рога. Двигались бараны неповоротливо, однообразно, их движения повторялись, как у марионеток, и собаки легко отскочили в сторону. Бараны с трудом начали третью атаку, но силы у них уже были не те, и собаки избежали нападения без всякой спешки. После безуспешной третьей атаки боевой дух баранов решительно разложился, и собаки, зло усмехаясь, бросились на стадо овец. Они вцеплялись им в хвосты, кусали за уши, перегрызали горло. Раненые овцы жалко блеяли, нераненые беспорядочно, как мухи, толклись между собой, налетая головой на металлическое ограждение загона, сворачивая шею и падая без сознания на землю. Загрызенных овец и баранов стая мгновенно разодрала на куски и сожрала, оставив лишь несъедобные копыта, рога да клочки кожи с шерстью. Пока овцам приходилось туго, свиное стадо безостановочно дрожало. Собаки, когда овцы им приелись, стали нападать на свиней. Крупные боровы тоже пытались оказать молчаливое сопротивление — слышно было лишь вырывающееся из глоток тяжёлое дыхание, налетели на собак, словно чёрные снаряды. Собаки отпрыгнули и принялись свирепо впиваться в свиные зады и уши. С горестным хрюканьем боровы делали попытки обернуться и укусить в ответ, но стоило одному из них обернуться, на него налетали несколько собак и тут же сбивали на землю. Он оглушительно визжал, но через какое-то время визг прекращался. Его кровь заливала землю, брюхо было вспорото собаками, а некоторые уже бегали туда-сюда со свиными внутренностями в зубах…

Судя по вышеописанному, все должны понимать, что даже если бы они не искусали зад рабочему, их всё равно надо было отделить от овец и свиней. Не говоря о том, что мы потеряли бы немало отменной баранины и свинины, мы получили бы несколько десятков свирепых псов, справиться с которыми можно или ядом, или пулей. Если подходить к этому, как к забаве, то пусть бы их и свиней никогда не разделяли, но я-то, в конце концов, был не обычный мальчик, а начальник цеха, нёс на своих плечах большую ответственность и никак не мог думать только о развлечениях и вести предприятие к экономическим потерям. С помощью тридцати с лишним цзиней говядины и двухсот таблеток снотворного мы ввели эту свору взбесившихся псов в глубокий сон, а потом перетащили за ноги в только что сооружённый собачий загон. Через три дня они один за другим, покачиваясь, пришли в себя и в незнакомой обстановке некоторое время пребывали в замешательстве, не в силах сориентироваться. Затем стали с подвываниями бегать вокруг ограды. Натуру животного определяет пища, она влияет даже на его телосложение. До того, как попасть к нам, этих собак кормили рецептурными кормами, а теперь им скармливали отходы забойного цеха, и они пили кровь свиней, крупного рогатого скота и овец. Поэтому как бы тупы и слабы ни были собаки, стоило им перебраться в собачий загон, не прошло и нескольких дней, как они вернули свою дикую природу, став подобными волкам. Мы так поступили, во-первых, чтобы утилизировать отходы нашего забойного цеха и, во-вторых, чтобы вырастить настоящих хороших собак, мясо которых разительно отличается от мяса тех, кто долгое время взращивался на рецептурных кормах. Лао Лань сказал, что на пороге зима, приходит пора есть собачье мясо, и в эту пору мы должны мясом собак, полных дикой природы, пополнять творческую энергию ян, а также быть готовыми использовать мясо хороших собак, чтобы приглашать гостей и дарить им подарки во имя будущего нашего мясокомбината. Мы с сестрёнкой не однажды видели, как вечером, когда небо усыпано яркими звёздами, собаки сидят у изгороди, уставившись на созвездия, и нередко задирают головы, раскрывают пасти и издают заунывный и долгий вой. Это уже не собачий лай, а волчий вой. Если так воет одна собака, это ещё не создаёт атмосферы страха, но когда так завыли несколько десятков псов вместе, нам в тот вечер на мясокомбинате стало страшно, как в аду. Мы с сестрёнкой не робкого десятка, в тот вечер, когда ярко светила луна, потихоньку подошли к собачьему загону и через щели в ограде заглянули внутрь. Под лунным светом глаза этих псов светились зелёными огоньками, похожими на маленькие бумажные фонарики. Одни, задрав головы, заливались воем, другие, задрав заднюю ногу, мочились на изгородь, третьи носились и прыгали под лунным светом, их сильные тела разворачивались в прыжке, выписывая кривые в лунном свете, шерсть в нём поблёскивала как первосортный шёлк. Это что — свора собак? Ясное дело, стая волков. Отсюда мелькнула мысль: между людьми, едящими мясо, и теми, кто мяса не ест, должна существовать огромная разница, посмотришь на этих собак и тут же поймёшь. Когда эти псы питались рецептурным кормом, они были робкие, как овцы, и бестолковые, как свиньи, а стоило начать кормить их мясом, они тут же превратились в стаю волков. Сестрёнка словно прочитала мои мысли и прошептала мне на ухо: