Наталия Миронина - Босиком по краю моря [litres]

Женя засмеялась:

– Понимаю, но так сложно переступить эту границу – обучающий – обучаемый! Я это еще в школе заметила. Понимаете, десятый класс – это взрослые люди, они и про отношения, и про секс, и про все остальное знают не понаслышке. А вот учителя до последнего звонка делают вид, что детей в капусте нашли. Ну, не все, конечно. А вот приходишь в школу на встречу выпускников и понимаешь, что ты в этой жизни уже узнал даже больше, чем твоя учительница черчения, но все равно не можешь о жизни с ней поговорить на одном языке.

– А как так может быть – узнать больше, чем человек, который старше…

– А возраст тут вообще ни при чем! Моя одноклассница, умная, начитанная, образованная, к двадцати пяти годам два раза была замужем, два раза развелась и родила ребенка вне брака. А учительница черчения была старой девой, которая считала, что колени у приличной женщины должны быть прикрыты.

– Такое еще встречается? – серьезно осведомился Суржиков.

– Да. Многое другое тоже встречается. И диалога между этой моей одноклассницей и той учительницей нет. Потому что учительница – это «авторитет», это «опыт», «знания». Ну, и прочее.

– Как же выгляжу я в глазах студентов? – задумчиво спросил Вадим Леонидович.

– Ты классно выглядишь! – нарочито небрежно перешла на «ты» Пчелинцева. – Красивый, модный, сильный. Умный. Умеешь держать аудиторию. Авторитет.

– Неужто?!

– Да, уважением пользуешься. Думаю, наш с тобой конфликт, – Женя с каким-то озорным удовольствием еще раз произнесла местоимение «ты», – заключался в том, что ты не хотел, чтобы я этот авторитет подрывала. А я наглела и не хотела остановиться.

– Ты много глупостей говорила тогда. – Суржикову «ты» далось немного труднее. И это было заметно.

– Неужто? – искренне удивилась Женя.

– Понимаешь, крайности, они всегда глупы. Пафоса в них много, агрессии, непродуманности. Может, суть там и есть и стоит к ней прислушаться, но позиция излагающего отпугивает. И потом, заметь, те, кто придерживается крайних точек зрения, не умеют себя вести.

– Я сейчас из машины выйду, и на своей яхте ты один отправишься, – надувшись, сказала Женя. Сказала в шутку, но Суржиков безошибочно распознал обиду.

– Женя, но я же шучу. Ты никогда не говорила глупостей.

– Ладно, не успокаивай. Расстроил… Я думала, я умная…

– Ты – очень умная, – серьезно подтвердил Суржиков.

На дебаркадере у подножия высотки толпился народ. Кто-то вернулся с экскурсии, кто-то отплывал. Суржиков припарковал машину, помог Жене выйти, и они направились к кассам. Девушка в окошке приветливо кивнула Вадиму Леонидовичу и прокричала в открытую дверь:

– Миша, подойди.

Миша – ловкий, подтянутый парень, прибыл через мгновение.

– А, здравствуйте, на экскурсию? На «Снежном»?

– «Снежном»?! – переспросила Женя.

– Да, это судно носит такое имя, – серьезно ответил ей Суржиков, дав понять, что шутки здесь неуместны.

– На «Снежном», – уже к Мише обращался Суржиков, – нам мозги проветрить. Может, в сторону Затона? Как?

– Можно, – ответил Миша и скользнул взглядом по Жене. Взгляд был понимающим, с прикрытой наглецой. Женя отвела глаза и подумала, что она не первая, с кем Вадим Леонидович отплывает с этого дебаркадера.

– В Затон можно, – ответил Миша, – когда будете готовы?

– А мы уже готовы, да, Женя? – спросил Суржиков.

– Да, тем более что я обещала маме не очень поздно вернуться. А еще папа просил тебя купить мне новые наушники. Сегодня. Мне же надо заниматься.

Вадим Леонидович очумело поглядел на нее.

– Наушники? – переспросил он.

– Папа так и сказал, что ты забудешь. Он сказал, что звонил тебе, все объяснил. – Пчелинцева неизящно зевнула, потом вроде бы спохватилась и манерно прикрыла рот ладошкой.

– Хорошо, наушники – так наушники, – согласился Суржиков.

А Женя, глядя на Мишу, пояснила:

– У меня брат очень забывчивый.

Вадим Леонидович хмыкнул, потом взял Пчелинцеву под локоть:

– Так, сеструха, ты не болтай, а под ноги смотри, а то новые наушники не понадобятся. – А потом, обратившись опять же к Мише, пояснил: – У меня сестра зануда страшная. А еще сама ничего не может сделать, но сестра же. Люблю я ее. – И с этими словами он поцеловал Женю в щеку.

Пчелинцева дернулась и больно прикусила язык. Суржиков ответил ей веселым взглядом.

Прогулка напоминала фарс. С самым серьезным видом Вадим Леонидович говорил Пчелинцевой:

– Вот, смотри, это старинное здание. Здесь была богадельня. Ты не знаешь, что такое богадельня. Евгения, ты удивительно безграмотна. В нашей семье все много читают, интересуются искусством, архитектурой. Ты же только журналы свои дурацкие читаешь!