Игорь Свинаренко - Тайна исповеди

Впрочем, не думаю, что я умней Горби. Не мне его поучать, особенно задним числом. Как некоторые…

Но я часто думал о его жизни. Конечно, когда работаешь с человеком бок о бок, да еще с таким великим, интерес неизбежен, хоть какой-то…

Какие-то детали меня цепляли. Витя родился в крестьянской семье. Ему с детства приходилось в каникулы не на курорты, не в пионерлагеря ездить — но вкалывать в полный рост, по-взрослому. С отцом, на комбайне, помощником.

— А кто такой Витя? — спросите вы. Вот, вы не знали, что будущий президент был же Витей сперва назван. Но дед Андрей, когда решил пацана крестить — ну а его вы ждали от крестьянина-единоличника, оттянувшего срок на лесоповале? — перед началом обряда поменял пацану имя. С Виктора, с победителя — вот на Мишу, который в конце концов потерпел очень зрелищное поражение. («До свиданья, наш ласковый Миша».) Смена имени — это не шутка. Это поворот линии жизни и перемена Судьбы.

Второй дед нашего Горби, с опереточным именем Пантелей Гопкало, как будто он — персонаж какой-нибудь «Свадьбы в Малиновке», был хотя и активистом и зверствовал при проведении коллективизации, но тоже пострадал от совецкой власти, будь она неладна — побывал в ссылке как троцкист. Небось Миша с самого начала хотел сбежать подальше от этого идиотизма деревенской жизни… От которого ему иногда удавалось спрятаться на сеновале, а это всяко получше лесоповала — и там в счастливом уединении по три дня кряду читать «Всадника без головы». Смешно. И всадник не абы какой, а — без головы… Погружение в фэнтези типа теперешнего сериала Westworld! Небось эти сказки отвлекали его от мрачных мыслей: всех кругом сажают ни за что, да и ссылка — тоже не сахар! Может, он думал: нахуя нам вот такая совецкая власть? Почему нами управляют вот эти фашисты, садисты ну или кто они там? Неровен час и самого посадят. Как водится, ни за что. Или он такого не думал? Верил, что лес рубят, щепки летят? Пусть гадов передушат, а он-то — хороший? А че ж не хороший — с отцом в одно прекрасное лето они отличились рекордным намолотом! И были награждены орденами, оба! Ого!

На этой почве школьника Мишу приняли аж в партию — ну, для начала кандидатом. Никто тогда не догадывался, что мальчик вырастет и станет не то что членом, а и вовсе мозгом партии.

А че-то рано как-то пошел он по партийной линии, в школе-то, а? Не рано. Ведь он школу кончил в 19 лет.

Второгодник.

Но это не от тупости, а по уважительной причине: он же был в оккупации, под (впоследствии любимыми) немцами, ну и пропустил учебный год. (Мог, казалось бы, по-немецки выучиться, живя так долго в Германии, то есть на территории Третьего Рейха. Ставропольнаш. А он еле-еле экзамен на четверку сдал. Как это всё странно и смешно.)

Горби после, кстати, рассказывал, что ему очень понравилось кино «Свои»:

— Я сам пережил вступление немцев. В 1942-м году в Ставропольском крае полицаи стали управлять. Мой дед — председатель колхоза, отец — фронтовик, вот меня и прятали. Кто были «свои»? Люди из нашего села Привольное упросили одного немолодого человека стать старостой, чтобы своих спасать. И после прихода наших всё село за него боролось. А ему все равно 10 лет присудили. Но он освободился досрочно — умер в лагере…

Боролись, боролись люди за доброго коллаборациониста, врага народа, изменника родины, приспешника оккупантов. Но на них гаркнули — и пошли они, солнцем палимы. Причем палимы довольно сильно, юг же. Такая страна. Работал на ненавистных тварей немцев? Сдохни, падла. Не дергайся. Справедливости не жди. Помалкивай. Хороший урок дали мальчику. На всю оставшуюся жизнь. Он усвоил.

Короче, с младых ногтей Сергеич понял всё про политику партии и правительства. На простом таком, житейском примере. И поняв, (долго) не прокалывался, не попадался. Вот это «пребывание на оккупированной территории» он хитро и мудро скрывал после в анкетах. Ему это после ставили в вину — как же, обман, подделка документов!

И еще он молчал про репрессированных дедов. Не сам додумался — посоветовали доброжелатели, кто-то из районных аппаратчиков. По-человечески. Не стуканул человек, но — вместо этого — помог. Как это ни странно!

Ну а что, не хотел человек анкету себе портить. Ничо страшного. Но зачем в анкетах был такой пункт? А затем, что оккупация — это был такой затяжной момент истины.

Вот представьте: жили люди в полной уверенности, что страна их — великая, армия — непобедимая, Сталин там, Ленин и прочие — титаны и строй — самый что ни на есть. Ну и партия, соответственно. Если война, то малой кровью и на чужой земле. Как в песне: чужой земли мы не возьмем ни пяди, но и своей врагу не отдадим, все ж в это верили. И вдруг! В один момент жизнь рушится. Армия бежит. Стариков, женщин и детей отдали фашистам на поругание.