Игорь Свинаренко - Тайна исповеди

Но выбора никто не предложил. И он потерял всё. Просто всё. У нее обнаружился острый лейкоз, им часто болели «чернобыльцы», это был как бы кошмарный привет в жанре черного юмора — из прошлого, из тех двух недель, когда он молчал про взрыв на АЭС и люди жили так, будто ничего не случилось, и, не зная ничего про нашу маленькую совецкую Хиросиму, ловили рентгены — с каждым днем всё больше. Не к ночи будь сказано, это — сюжет для фильма ужасов, сценарий уровня Стивена Кинга.

Новая русская власть не стала выручать семью Горбачевых из этой беды. А спасли их — пытались спасти — немцы, благодарный народ. Это они спецбортом доставили Раису в немецкий госпиталь. (Как позже — Навального!) Немецкий! А не какой-то там. Дальше были два месяца ее мучений и его бдений у постели жены. Он пел ей любимые ими романсы. В свои последние годы она мечтала про домик у моря, эта довольно скромная мечта могла бы запросто сбыться. Надо было только всё бросить и сделать чуть денег, плевое дело. Но Горби не бросил и никакого домика на море не завел. Не успел.

Это была рифма со старым сюжетом. Николай Второй и его жена-немка (опять германская тема!) тоже были чужими широкой публике, и тогда тоже было выбрано оба зла — потеря и семьи, и страны. Всё шло по готовому сценарию, с той разницей, что во второй версии самодержец выжил, и дочка его выжила. (Хотя — слухи про царевну Анастасию одно время были в моде.)

Однажды меня про это всё спросили американцы. Они удивились, что их студенты специально летят в Москву, чтоб посмотреть на своего кумира, а наши перед Горби не очень преклоняются. Я, подумав, ответил так, чтоб им было понятно:

— Вот когда у вас появится президент, при котором развалится американская армия, и промышленность тоже, Штаты уйдут из Европы и Азии, отдав всё нам, — тогда русские студенты будут с удовольствием летать через океан и восхищаться таким вашим лидером. А вы там вряд ли будете от него ссать кипятком.

В 1993-м, я уверен, Горбачева потрясло открытие — оказывается, можно ввести в Москву танки и шарахать из пушек по ветви власти. И за это ничего не будет! Истинно вам говорю — его это накрыло! Горби не мог не примерять это на себя, задним числом, не мог не думать что-то вроде «и я бы мог…», цитируя Пушкина некстати. Почему б и ему, в самом деле, точно так же из тех же самых танковых пушек не бить ровно по тому же самому Белому Дому? В свое время? И всё бы повернулось иначе, как всегда, мы знаем, поворачивается в таких случаях. Победителя же не судят, и он забирает всё.

Но было поздно. Поздно! Это намного страшней, чем никогда.

Но самое главное, что меня задевает, когда я думаю про Горби, это не 1993-й год — а 1943-й. А правда ли Миша в детстве ощипывал немцам гусей? У Горбачевых, считалось, была лучшая в селе печка, все хвалили — нигде не получалось так вкусно запечь птицу! Но прежде надо было ее ощипать, так немецкие солдаты поручали это будущему генсеку. Я про это прочитал в каких-то мемуарах, узнал со слов ставропольских крестьян. Наврали, нет? Поди знай… А какая разница? Такая, что лучше б этого не было. Как-то уж совсем нехорошо получается. Сперва эти гуси, а потом он стал лучшим немцем — наградили ж человека таким погонялом…

Но, как бы то ни было, немцы сломали Горбачева — в оккупации. И — «процесс пошел». И в итоге совецкое государство рухнуло. Какое-то время сил страны еще хватало на спутники-танки-ракеты-балеты, а потом — всё.

1999-й был уже без него. Перед наземной операцией на Балканах я поехал в Скопье — там был штаб НАТО. Мы с ребятами, с репортерами, аккредитовались… Немцы там тоже отметились, после долгого перерыва — сколько лет они сидели тихо и никуда не лезли! Но вот вдруг прорвало.

Балканы — это богатая восточная сказка, пересказанная славянами. Она страшно притягательна. Юги, как когда-то называли всех югославов скопом, — мы их при Советах не различали, кто там серб, а кто хорват, — это как бы мы, но только немного другие: раскованные, не перепачканные слякотью, не измученные морозами, не потравленные обильным дешевым алкоголем.

Синие горы в дымке, цветение абрикосов, нега и теплынь, патриотические девушки льнут к юношам призывного возраста, на дискотеках беззаботно пляшут под песни о родине, а там, гляди, и помирать, но это не очень страшно — вот типичная иностранная война на юге. Русская война другая: снега, цинковая дедовщина, мечта о пайке масла, тупая политинформация, разворованные патроны и гнилые сапоги, одинокая холодная погибель. Нет, заграничная война куда симпатичней!