Игорь Свинаренко - Тайна исповеди

Мама сегодня получил письмо из Мелитополя от своей любимой Надички, она пишет, что написала тебе письмо но ответа от вас еще не получила. Мама если получила письмо то прошу дай не плохой ответ вообще имейте с моей дорогушей переписку. Очень хорошая девушка, это учти не та которая есть на фото, то была временная жена которая кормила меня в тяжелое для меня время. А Надежда учится в гор. Мелитополе на курсах инженеров-механиков, и она меня несколько раз выручала из крутого положения в то время.

Привет всем родным и знакомым. Примите привет от моих друзей. Письмо писал в 2 ч ночи. С тем до свиданья. Ваш сын Вовка. Жду ответа».

Это было новогоднее поздравление, 1944/1945.

А вот апрель победного счастливого года:

«Привет из Курляндии.

Здравствуйте дорогие родители. Шлю вам свой горячий боевой привет и крепко жму ваши руки.

… я хочу написать вам немного об жизни латышей которые живут в этой местности.

Живут они очень хорошо, у них свои имения, по несколько штук коров, лошадей, овец десятка по два а то и больше, свиней по десятку, вобщем всего много.

И вот во время когда штурмуем эти имения бывают случаи что даже хозяева этих имений стреляют с пулеметов по нам. Но уж когда овладеваем хуторами тогда у нас всего вдоволь и выпивка и закуска все есть. Правда фрицы жестоко обороняются но все же все их старания удержать наши войска не под силу, хотя на нашем фронте продвижение маленькое, но пленных и трофеев очень много».

Самое замечательное в этом правдивом простодушном письме — это штамп:

«Просмотрено военной цензурой 08981».

Вот уж точно просмотрено, все всех смыслах.

Действительно, что ж бойцам, уже не выпить и не закусить? Тем более, что Володькин командир допускал факты вопиющей дедовщины: забирал у молодых бойцов наркомовские — и все выпивал лично. (Это уже из поздних устных рассказов.)

А там и война кончилась — но молодежь долго еще дослуживала. Письма шли уже не с войны, а из тыловой части, которая жила вполне себе беззаботной жизнью:

«… погода неблагоприятная, целый день идет дождь, вообще уже последние дни августа месяца пошли дожди, ночи стали холодные, раздетый не пойдешь к латышке».

С войны и от латышек Володька пришел сержантом и орденоносцем.

— А за что у тебя Орден Славы 3-й степени? — спрашивали его, ожидая пафосных рассказов про подвиги и героизм.

— Да так… Наш взвод отстал от полка, а тут немцы, ну мы и отстреливаемся, у нас же пушка. Хватились нас, только когда вспомнили, что у нас полковое знамя. Послали за нами роту, та отбила нас. Всем дали по ордену, и мне в том числе. Просто получилось так.

Еще у него был Орден Красного знамени, связь которого с фактами героизма он тоже отрицал. И медаль «За оборону Ленинграда», про которую он после говорил детям:

— В любой ленинградский вуз устрою, я как участник обороны города имею льготы!

В Латвии тоже полно вузов, но их он сыновьям не рекомендовал.

Уйдя на дембель, Володька быстро женился — но не на одной из своих подруг, каким писал из армии, а на серьезной девушке Тане из планового отдела шахты «Капитальная». Она, несмотря на всеобщую нищету, очень тщательно подбирала гардероб и как-то так его дизайнировала, что выглядела не теткой, а просто дамой. К тому ж она медленно поворачивала голову, когда ее окликали, и смолоду требовала, чтоб к ней обращались по имени-отчеству.

Володька — тогда непьющий, и ТВ еще не было — завел себе хобби: голубей. Он их целовал, кидал вверх камнем, гонял с шестом, менял на базаре — короче, любил. Полет, свобода — наверно, дело было в этом, простые символы. Молодая жена, само собой, осуждала это «детство» и мечтала загнать своего геройского мужа в вечерний институт. Он отшучивался — но голуби и правда веселей.

Однажды Володька вернулся с работы, и, как он привык, сразу на голубятню — а там пусто. Ни одной птицы. Что такое? Оказалось, пришел парень, говорит Татьяне: «К вам мой голубь вроде залетел, а нельзя ли посмотреть?» Да чего тут смотреть, забирай их хоть всех. Тот обрадовался! Ну и унес с собой два мешка птиц. Ей было смешно наблюдать, как они нервно ворковали и трепыхались напоследок. Володька был вне себя, в сердцах сказал, что убьет жену!!!

Может, именно с того вечера жизнь их начала разлаживаться, он полюбил выпивать и завел вполне взрослое, не детское уже хобби: девок.

— Что, ты опять недовольна? То одно не нравится, то другое. Да тебе просто не угодишь! — говорил он полу-в-шутку, прикидываясь удивленным.