Джесс Лури - Когда деревья молчат

Моя кровь стучала, я водила яично-жёлтым кругом света по потным стенам, по утоптанному земляному полу. Эта комната была такого же размера, как и та, что находилась под моим домом, этакий погреб чуть больше подвала, его затхлый запах запёкся у меня на губах и ноздрях, покрывая волосы.

Свет пробежал по темным консервным банкам у дальней стены, нашел стол, заваленный коробками, высветил единственную голую лампочку, одиноко болтающуюся на шнурке в центре комнаты, но все время возвращался в тот угол, пульсирующий угол, в котором на фоне грязи виднелся яркий, размером с сигарету, разрез.

Я огляделась в поисках любого шума, который предупредил бы меня, что Гоблин дома, но ветер всё заглушал. Даже лягушки перестали петь. Я сделала последние шесть шагов, преодолевая страх, огромный и мерзкий, как волдырь. Когда я поставила ногу на землю, утрамбованную так сильно, что она блестела как масло, запах свежевырытой могилы захлестнух меня с головой, словно я плыла в подземной реке, где этот запах был вместо воды, вместо воздуха, повсюду.

Здесь детей никто не защищал.

Мой фонарик дергался, требуя, чтобы я присмотрелась поближе к белой полоске в этом неправильном углу. Единственным звуком был стук моего сердца, стук темного переулка, более ужасающий, чем тишина. Чем ближе я подходила к углу, тем сильнее становился этот кисло-сладкий запах. Спотыкаясь, я двинулась к нему, вне себя, таща своё тело вперед, как сопротивляющаяся марионетка.

Я знала, на что смотрю, ещё не дойдя до цели, но продолжала идти, потому что…

Онетнетнеееееетнееет

Мой живот скрутило.

Я схватилась за стену, чтобы не упасть. Моя рука коснулась грубой, влажной прохлады цемента. Я дернулась и отпрянула. Мой луч фонарика задержался на этой белой линии в грязи ещё на несколько ударов, пока мой мозг смог вспомнить слово

палец

Одинокий человеческий палец торчал из земли, согнутый, цвета призраков и криков.

Палец Габриэля.

Я застонала.

Дверь подвала резко открылась, заливая лестницу трусливым жёлтым светом.

– Кто там?

Я прикусила язык, чтобы не захныкать, кровь наполнила мой рот привкусом монеток. Гоблин стоял в тринадцати шагах надо мной, обрамленный ярким прямоугольником, сгорбив плечи. Должно быть, он припарковался на дороге, вот почему я не слышала, как он подъехал, не заметила, как он вошел в дом, и никак не была готова.

Он никогда не забудет мне, что я видела этот палец.

Я выключила фонарик и прижалась спиной к сырой стене. Я попыталась вжаться в неё, стать камнем и грязью, потому что им нельзя причинить боль, но это не сработало. Я осталась девочкой, созданием из плоти и крови.

– Я сказал, кто там?

На секунду, дрожащее безумное мгновение, я подумывала ему ответить.

Просто я, Кэсси. Я не хотела видеть ничегояникомунескажупожалуйстаотпустите.

– Я знаю, что ты там, я слышу твоё дыхание.

Я глотала свои слёзы, моя кровь превратилась в кислоту от ужаса.

Гоблин слышал мой страх.

Он бросился вниз по лестнице, прихватив с собой фонарик, чтобы светить в углы. Его свет пронзил меня насквозь.

– А?

Он не ожидал обнаружить меня в этом подвале. Он посветил фонариком на палец у моих ног , на палец Габриэля , потом снова на мое лицо.

Я попыталась сморгнуть желтизну, но она застыла в моих глазах.

Мои ноги прилипли к земле. Я могла только в ужасе шепнуть «помогите» .

Звук, такой, как будто натягивают новую кожу, сообщил мне, что Гоблин улыбается.

Тогда я поняла, что он гниет изнутри, как тыква на Хэллоуин, которую оставили на улице после сильного мороза. Он был человеком, который кормил свою тьму, и она стала такой ненасытной, что только целые тела могли удовлетворить ее.

Он подошел ближе и почти ласково коснулся моего запястья, а потом заломил мою руку за спину. Боль была невыносимой. Он не знал, как держать детей, по крайней мере, как надо. Моя кожа скользила и горела под его хваткой, и я думала об «Ангелах Чарли» , о Сабрине и о том, как они всегда вырывались, но всё это было по телевизору. А это было по-настоящему, и я сейчас умру, и всё, что я могла сделать, так это обмочиться, а потом заплакать, а потом умереть, как тот крольчонок, которого я слишком поздно вытащила из пасти Змейки.

Это воспоминание вызвало у меня взрыв сопротивления, но мои руки и ноги были алюминиевой фольгой по сравнению с его металлической хваткой.

Он прижал меня к своему телу.

Он накрыл мои глаза своей горячей лапой.