Джесс Лури - Когда деревья молчат

Я видела, как она связывает всё, что знает, с тем, что я только что сказала. Она вздрогнула.

– Мы должны сказать маме и папе.

Они всё ещё ругались, но теперь использовали цивилизованные, образованные голоса, чтобы унижать друг друга. Папа сказал маме, что она больше не красивая и что он мог бы найти получше. Мама сказала, что папа сошёл с ума и что у него на самом деле не было ПТСР, как он утверждал. Они оба просто разрешали своим страхам иногда выходить. Они говорили несерьёзно. Всегда несерьёзно.

– Они ничего не сделают.

– Тогда пойдём в полицию, – сказала Сефи.

Я закатила глаза, хотя я чувствовала тошноту.

– Бауэр сказал, что мне никто не поверит, потому что меня поймали за кражу того блеска.

– Так мы ничего не сделаем?

Я на время задумалась.

– Давай сбежим!

– И как это поможет Габриэлю?

– Мы убежим туда, где верят детям. Я могу рассказать им про Гоблина и про папу. – Я чувствовала себя старше её или более цельной, чем она, и это осознание заставило меня почувствовать себя ещё более опустошенной, чем когда-либо.

Я заключила её в объятия.

– Папа не поменяется. Ты ведь это знаешь, да? Он будет продолжать причинять тебе боль, и он придёт за мной. Может, если мы его сдадим, ты перестанешь заниматься сексом со всеми этими парнями.

Она отстранилась, её лицо было белым, как простыня.

– Я не занимаюсь сексом со всеми этими парнями .

– Ничего, Сефи, я всё равно тебя люблю.

Кожа на её лице шевелилась, словно под ней боролись насекомые.

– Ты не можешь понять, потому что ты ещё не женщина.

Это словно искромсало мое сердце.

– Сефи, пожалуйста. Пойдём со мной. Мы схватим Фрэнка и все трое убежим в безопасное место.

– Я не могу. – Она откинулась на спинку кровати и натянула одеяло до самой шеи. – И вообще, нет такого места.

Ругань мамы с папой возобновилась прямо под нами.

Мне ужасно хотелось забраться под одеяло к Сефи. Прошли годы с тех пор, как мы спали вместе, месяцы с тех пор, как я была достаточно смелой, чтобы расслабиться на кровати. Я могла бы поддаться, если бы она не прошептала последнюю фразу:

– Фрэнк живёт по соседству с Гоблином, разве нет?

Фрэнк.

Я, можно сказать, подала его на блюдечке с голубой каёмочкой, когда уговорила его приехать со мной и позволила Гоблину полапать моего единственного настоящего друга. Я вспомнила цепкие глаза Гоблина, его слова, которые выкачивали из Фрэнка информацию.

«А ты тот новенький, живёшь чуть дальше по дороге? Твой папаша – фермер?»

Если гоблин нападал на мальчиков, значит, Габриэль был у него дома, и это был только вопрос времени, пока он не схватит моего Фрэнка, потому что Гоблин не останавливался, даже ни на йоту, он будет продолжать причинять боль мальчикам, пока его не поймают.

Если я спасу Габриэля, он все расскажет полиции и Гоблина арестуют. Фрэнк будет в безопасности, и мальчикам из Впадины больше не придётся жить в этом зыбучем страхе.

– Мне нужно поспать в своей комнате, – сказала я Сефи.

Она надулась, но отпустила меня.

Оказавшись там, тихо, как мышь, я натянула толстовку и запихнула в рюкзак фонарик, швейцарский армейский нож, книгу Нелли Блай «Хочешь – верь, хочешь – нет» для храбрости и мой новый Магический шар 8 для поддержки. Я не могла выйти через парадную дверь, пока мама и папа всё ещё ругались. Они увидят меня.

Я спустилась вниз и повернула налево, к ванной. Окно там обычно закрыто, потому что на нем нет сетки. Я распахнула его, вылезла наружу и аккуратно прикрыла за собой оконную створку.

– Пока, я люблю вас, – прошептала я маме и Сефи.

Меня испугало мягкое прикосновение к моей лодыжке. Я дала глазам привыкнуть и наклонилась, чтобы погладить кошку.

– Дурашка, котя, тебе нельзя идти туда, куда иду я.

Я на цыпочках подошла к своему велику, убрала подножку и помчалась в мягкую ночь. Гравий грыз мои шины. Деревья шептались где-то наверху, шушукаясь о важных секретах, но я не могла разобрать, о чём они говорили. Я позволила светлячкам вести меня вперёд, и они танцевали прямо передо мной, искрились, когда я проезжала мимо, а потом тускнели, превращаясь в ничто.

Я приблизилась к дому Гоблина, подбадривая себя тем, что за жизнь с отцом я научилась выживать. Собери свой страх, подави его. Я резко остановилась на том самом месте, где Сефи украла землянику сто лет назад, сквозь ночь доносился шорох колёс о гравий.

В доме Гоблина горел свет. Если его дом устроен как наш, как и любой другой фермерский дом в этом округе, то свет горит в гостиной. Я потёрла шрам на шее. По ночному воздуху разнёсся звук записанного смеха. Я не могла сказать, откуда он доносился, но шум чьего-то телевизора помог мне чувствовать себя чуть более защищённой.