Джесс Лури - Когда деревья молчат

– А кто второй мальчик? – спросила мама.

Мы все уставились на папу. Он копался в своей еде, на этот раз в поисках коровьей печени. Он любил эту штуку, говорил, что железо в ней даёт ему сверхспособности. Меня от нее тошнило. Всё равно что жевать мокрую книгу.

– Ещё один мальчик из Впадины, – сказал папа.

Сефи дёрнулась и выглядела такой же шокированной, какой я себя чувствовала. Если то, что сказал папа, правда, то это значило, что второй мальчик тоже ездил с нами на автобусе.

– Как его зовут? – спросила я.

Папа продолжал жевать.

– Как его зовут? – повторила я.

– Это не наше дело, – сказал папа, пряча взгляд. Он скрывал что-то, я это видела. Я задумалась, не связано ли это с тем, о чем они с сержантом Бауэром шептались.

– Хватит, – сказала мама. – Мы не станем рассуждать о чужих бедах.

Она сунула руку в миску с редисом и вытащила оттуда один, яркий и пухлый, похожий чем-то на вишню. Она сама его вырастила. Вместе со шпинатом – это был первый урожай в этом году. Она откусила кусок.

Этот хруст заставил нас с Сефи подпрыгнуть.

Мама с папой перешли в гостиную, пока мы с Сефи убирали после ужина. Мама принесла стопку бумаг для оценки, а папа устроился перед телевизором, как делал почти каждый вечер. Он много смотрел телевизор. Наверное, многие так и поступали. Может быть, как и он, они предпочитали жизнь в ящике своей собственной.

– Ты знаешь, что это за второй мальчик? – спросила я Сефи.

Та предложила мыть посуду, пока я буду вытирать и убирать ее наверх. Она закупорила раковину и налила туда зелёный «Палмолив» перед там, как включить горячую воду.

– Люди много говорят, но это всё слухи. Краб выглядел нормальным в автобусе.

Я вывалила остатки пюре в пластиковый контейнер и облизала ложку.

– Он выглядит нормальным, но он изменился. Он сегодня загнал меня в угол в оркестровой.

– Краб?

– Да, – сказала я. – Только он был другой.

Казалось, она какое-то время это обдумывала, помешивая воду в раковине, чтобы появились пузыри.

– Зачем ты украла тот блеск?

– Я не крала. – Я накрыла фольгой пластиковую миску. – Я хотела всего лишь на него посмотреть. Тогда меня Краб и нашёл. Я случайно засунула блеск в карман, даже не подумав.

– Что? А почему ты не сказала об этом миссис Яновски?

– Потому что это звучит ещё тупее признания в воровстве.

Сефи начала погружать посуду в горячую мыльную воду в том порядке, которому нас научила мама. Сначала стаканы, чтобы они не треснули. Потом столовые приборы. После этого идут тарелки и миски, а кастрюли и сковородки последними, потому что они самые жирные.

– Мне жаль, – наконец сказала Сефи.

Я крепко обхватила ее за талию, обнимая.

– Спасибо.

– Убери от меня руки! – сказала она со смехом. – Кстати, ты же мне поможешь снова сегодня заниматься, да?

– Ну, только если рак на горе не свиснет.

Я запихала в голову Сефи всю химию, которая только могла там уместиться, прежде чем вернуться в свою комнату.

Ночь была душная и цвета чернил. Надвигалась гроза, я чувствовала её запах в воздухе, горячем и наэлектризованном. Это определенно была та ночь, когда надо растянуться под кроватью, но если я сделаю так, то не смогу перевернуть подушку холодной стороной к лицу. Поэтому я выбрала шкаф, и мое решение не изменилось даже тогда, когда меня начал преследовать там комар, жужжащий и впивавшийся в потную кожу, пока я пыталась заснуть.

Чтобы отвлечься от жары и насекомых, я представила своё лето. Завтра для меня будет последний день в седьмом классе. Скоро я буду бегать по кукурузным полям с протянутыми руками, на которых будет оседать пыльца, а в воздухе будет витать запах зелёного сока и земли. Лето означает, что всё вокруг взорвется от плодов и цветов. Облака цвета розового кварца будут плыть над головой, а мы с Сефи будем крутить педали так быстро, что поймаем ветер, и будем мчаться прямо по воздуху, насыщенному и пряному от запаха таинственных лесов и болот.

Может, Габриэль захочет к нам присоединиться. Чувство стыда снова хотело заползти в моё сердце, когда я думала о нём, но я не позволила. Габриэль, может, и не знает о блеске для губ, а даже если и знает, то простит меня, как только я всё объясню. Сефи простила. Возможно, мы сблизимся из-за этой ошибки и влюбимся друг в друга.

И он даст мне то ожерелье с бумажным самолётиком.

Но как поддерживать с ним контакт после школы? Я ни за что не наткнусь на него случайно. Мы вертимся совершенно в разных кругах. Единственный верный способ встретиться с ним этим летом – присоединиться к его церкви, но это казалось маловероятным. Мы были атеистами, по крайней мере, так говорил папа. Когда я спросила, почему, он ответил: «Там, во Вьетнаме, я понял, что единственный Бог – это солнце, которое взойдёт завтра. Я поклялся, что если выживу, то никогда больше не буду воспринимать восход солнца как нечто само собой разумеющееся».