Лара Галль - Буквенный угар

Вот и настал час икс.

Я признала, что полюбила другого человека, и по нашей договоренности Сережа должен был отпустить меня.

Конечно, не отпустил…

Жизнь с ним вдруг тоже превратилась в яркий драматичный сон:

…он стоял у белого высокого подоконника, смуглый, зеленоглазый, русоволосый, заваривал мне черный кофе в белой чашке.

Желтый лимон веселым колесиком съехал в чашку, вынырнул смайликом, закачался поплавком…

Весь мир закачался два месяца назад и никак не хочет остановиться.

И Сережка живет в режиме качки, как моряк. Твердая земля обратилась в плавучие острова, тонкие, как спасательные плоты.

Закачалась наша земля. Плавучими островами обернулась. Не удержаться стоя. Надо припасть к острову и плыть с ним, приучая себя к головокружению, к неопределенности, к боли. И самому стать плавучим островом, каким стала я.

Похоже, я останусь подле него, присушенная его болью.

Так сестра милосердия присаживается возле смертельно раненного, источая бесстрастную нежность уже не мужчине, а душе его…

Отчего невозможно выхаживать раненых и жить в пряничном доме мечты одновременно?

Самое жуткое, когда он сидит тихо и вдруг смотрит странными глазами и говорит: „Кажется, я схожу с ума“.

В такие моменты не до сохранения себя от разрушений. Не до счастливой своей совпавшей любви.

В такие моменты очень четко знаешь, что если что и разрушит, так это сознание своей причастности к его разрушенности.

Если с ним что-то случится, от этого не оправиться никогда…

Ночью проснулась от странных шумов. Побрела на звук. Он скрючился на коленях и рыдал громко, рядом работала на отжим стиральная машинка, тарахтела в такт рыданиям. Сочетание этих звуков — такой сюр и так страшно ночью, когда проснешься.

Когда кофе был готов, Сережа подошел ко мне с белой гладкой чашкой. Патина муки на глазах.

Разомкнула рот на „спасибо“ и вдруг сказала:

„Знаешь, для меня — честь, что ты так сражаешься за меня!“

А он упал на колени, спрятал лицо мне в живот и зарыдал».

Лика совсем запуталась в своих ощущениях. Или в отсутствии ощущений?

Привычный ее камертон — чувство вины — исчезло. Она не испытывала долженствующей виноватости ни по отношению к Сергею, ни по отношению к детям.

Почти неодолимая сила вовлекала ее в орбиту неизведанного, исторгала из привычной колеи.

Равный по силе противовес удерживал ее в семье.

Будь Лика не так прилежна, связи были бы не столь прочны, не столь наполнены жизнью, ее кровью и лимфой.

Будь она не так щедра, вложения ее души не довлели бы теперь неодолимо.

А Лика была щедра. Ее безоглядная расточительность пленяла всех, потому что давала знак, надежду, что где-то, совсем близко, есть некий чудесный резерв, неисчерпаемые ресурсы неземного происхождения.

…Какой бы вам рассказать случай из ежедневной россыпи?

Ну вот, на рынке, скажем. Покупала Лика кусок телятины, чтобы там же его измельчили в фарш. Очень удобно. Мякоть телятины лежит ломтями. Серединный широкий срез свежо сверкает. Рядом лежит скромный тусклый конус края окорока. Стоят одинаково и середина и край вырезки. Продавец берет лучший кусок, но Лика протестует: «Мне все равно на фарш, а этот вам легче будет продать». Опешивший продавец еще надеется, что неправильно понял Ликины слова, что-то возражает, но его уже пленяет приоткрывшаяся на миг завеса идеального мироустройства, где каждый стремится к целесообразности, небрежа искусом тщеславия и беспричинного притязания…

Смешно, через пару дней Лика пришла за бараниной, и прежний продавец воскликнул: «Тамара, вот та дама, о которой я тебе говорил!»

Лика просто жила себе и жила, но так живут королевы.

Жила свою жизнь, а оказалось, что и дети, и муж были втянуты в ее орбиту и уже оттуда в медленном, неощутимом вращении осуществляли свои выходы в реал.

Лика была словно матрица, словно питательная среда. А может, так и было? Матрица, мать. Мать сыра земля… Известна нелепая богословская параллель: «Богородица — Мать сыра земля».

Лика-женщина слышала вызов, нет, зов. Кто-то там, очень далеко, звал ее из последних сил, и самая душа ее неслась туда, игнорируя гравитацию прожитого…

Но древняя мать в ней вопила корнями из глубин земли, стремясь превозмочь и удержать Лику-женщину…

Сергей был неотменимой данностью в ее жизни.

Отчего-то Лика воспринимала это именно так.