Лара Галль - Буквенный угар

Думаю, она оплакала свою неспособность проявить свою любовь к Вам, как Вам это было нужно, а значит, простила себе эту вину.

Даже если она не сказала ничего, там, в глубине сердца, где вершатся истинные преобразования, она изменилась, и душа ее стала полновеснее.

Вы все правильно сделали. Вы этим письмом прильнули к ней на прощание, дали понять, насколько она нужна.

У нас уже час ночи почти, а Вы, наверное, видите сны и скоро проснетесь, хотя воскресенье — можно спать подольше.

Я понимаю, почему Вам хочется непременно давать советы своим детям. Видите ли, у мужчин ощущение ответственности другое.

Вы верите, что от вас многое зависит, и оно правда зависит.

А меня жизнь готовила к взрослому приятию взрослых детей. У меня был друг-начальник, англичанин.

Однажды он увидел, как я впиваюсь поцелуями в своих малышек (им по 4–5 лет было), и очень серьезно сказал: „Ты должна понять, что твои дети — не навсегда твои дети. Они вверены тебе на время. Ты должна заботиться о них, взращивать и вкладывать в них. А потом отпустить. И больше не считать своими“.

Мне это запало в самый центр сознания. Изменило что-то в моем истовом обладании детьми. Это вопрос притязания на их самостоятельность. Благополучную ли самостоятельность или не очень — не суть. Она должна быть безусловно.

Вынашиваю свою вещь о Вас. Вы ее узнаете сразу. Я к Вам отношусь очень бережно, потому что тот маленький мальчик из Вашей книжки — это я. И этот взрослый, красивый и умный мужчина, запертый в своих представлениях и чужих манипуляциях, — это тоже я. Только бывшая. Но еще помнящая.

Знаете, мне часто слышится в Ваших словах мотив: „Я знаю, я плохо делаю, надо вот так делать, это правильное как я — так плохо и неправильно“.

Мне все хочется сказать Вам, что, если бы люди могли поступать иначе, они бы поступали иначе.

Но они не могут. Их хватает только на то, на что хватает.

Поэтому не стоит винить ни себя, ни их. И не надо себя укладывать в тиски „долженствующих“ чувствований и отношений к близким. Иначе Вы себя изведете. Что чувствуете, то и чувствуете. Не заставляйте себя. Поверьте, эти перемены произойдут сами в Вас, когда душа Ваша начнет исцеляться. А она начнет.

Хранить в себе желание изменить ситуацию и отношения надо. Но надо и признать свою неспособность повлиять на это попытками изменить и обличить ближних.

Не мучьте себя виною. Вы не виноваты. Они — тоже.

Ужели Вы, как я, во всем стараетесь увидеть соотнесения с собой?

Лика.

P. S. Из-за того, что я случайно удалила письмо с Вашим адресом и выбросила упаковку от бандероли, где этот адрес тоже был, я услышала Ваш голос.

С удовольствием бы с Вами поговорила. Если бы не смущалась.

У Вас голос совершенно бесподобный. Бедные тетки вокруг Вас — все время под чарами. А Вам — все не такие! Ну, или такие, но на время…».

Он успел сказать по телефону, что поражается самой возможности такого совпадения со мной и суеверно надеется, что это чудо не рассеется в одно мгновение, как мираж. Потому что в реальности представить такое уже невозможно. Потому что возраст. В этом возрасте овдовел его отец и через семь серых лет покинул мир. Значит, думает он, и ему недолго осталось…

«…Игорь, дорогой!

Возраст…

Нет, Вы не Ваш отец. Совсем.

У Вас другие сроки и задачи.

Другое время.

Вы накопили такие качественно иные запросы, что жизнь Ваша вряд ли исчерпана и близка к завершению.

Вы еще и не жили-то толком.

Пробовали. Попадали. Попадали мимо. Разбирались. Избывали. Нарабатывали. Это тоже формы жизни.

Но Вы еще никогда не жили с ощущением покоя, который подобает Вашему достоинству.

Значит, это придет. К иным такое никогда не приходит, потому как не по запросам. Иные живут в этом изначально. Иные обретают после мытарств и осознаний.

Не стоит переживать, что феномен совпадений может рассеяться.

Он есть — разве тому нужны подтверждения?

Даже если исчерпает себя общение — это не может отменить самого факта душевной схожести и родства.

Будем хранить то, что есть, а не то, что могло бы из этого выйти, и не бояться того, что все на свете кончается.

Лика».

Благие намерения…

Могли ли мы остаться на том же уровне сердечной дружбы?

И зависело ли это от нас…

Боялась ли я тогда, что могу влюбиться вновь, еще не оправившись от бессилья прежней любви?