Лара Галль - Буквенный угар

О второй дочке — совсем, совсем другой — могу поведать лишь с теми же придыханиями.

Если вас еще не тошнит читать о чьих-то там детях, то вот — извольте.

…Я не знаю, почему она так старательно убирает квартиру.

Почти каждый день.

Почему первой бросается к раковине мыть посуду.

Почему мигом пристраивает в стиральную машинку грязное белье, сушит, гладит, раскладывает по местам…

Почему забирается с тряпкой в самые дальние пыльные уголочки: под кровать, за диваны, за батареи, под холодильник,

стараясь отделить пыль от жизни,

грязь от пола,

словно от этого становится легче ее ангельской душе…

Я не заставляю ее.

Даже не прошу.

Она все и всегда делает сама.

Берет ношу и несет…

Пытаюсь понять — откуда берется «ангельскость» характера, пытаюсь, но тщетно…

Разве что вспомнить все с самого начала…

В тот год мы снимали квартиру на улице Достоевского. Возле фабрики игрушек.

У меня уже была одна дочка, полугодовалая. Был муж.

Не было квартиры, образования, много чего еще.

И вдруг — новость! Вторая беременность!

«Мальчик, — подумала я. — Это точно должен быть мальчик! Петруша. Илюша. Не важно. Мальчик».

Взахлеб обожая первого детеныша, я боялась только одного: смогу ли любить второго ребенка?

О том, что найти квартиру с двумя младенцами очень сложно,

о том, что растить погодков трудно,

о том — на что жить,

где брать,

чем платить -

мне не думалось. Любовь — вечная моя сверхзадача. Чтобы ее хватило на всех…

Нас с будущим ребеночком ввергло в горнило еще до его рождения.

Четко помню тот день — четверг.

Страшно не хотелось ехать в деревню, куда «на солнышко, на молочко» бабушки забрали кохать первую мою дочку.

Цеплялась руками за мужнины плечи, просительно заглядывала в глаза.

Не помогало.

Оставаться в городе было невозможно. С квартиры мы съехали, он дорабатывал до отпуска последние деньки, ночуя у брата.

Черное тонкое индийское платье со сборками под грудью и золотой каймой по подолу, черные сандалии без задников — я была стильной беременной с шестимесячным пузиком. В сумочке рядом с книжкой лежал пакет с первыми вишнями — для вареников. В деревню со своими вишнями — наив городской дурехи.

Автобус летел сквозь зыбкий июльский зной, пассажиры дремали, я читала.

А потом вдруг оказалась скорченной меж полом и сиденьем.

Обняла живот руками.

Куда-то делась одна сандалия.

Кто-то кричал, кто-то рыдал.

Автобус застыл в небывалом поклоне.

На полу возле меня — россыпь неровных стеклянных квадратиков.

«Вишни помнутся», — подумалось мне.

Сразу и не дошло, что дохнула беда. Наш автобус столкнулся с КамАЗом.

В лоб.

Один водитель погиб.

Второму безнадежно зажало ногу дверью.

Автобус ударом отбросило в кювет.

Люди спешно покидали салон через разбитое окно. А я тупо смотрела на маленькую девочку с изрезанным личиком — ее задело брызгами тех стеклянных квадратиков, которые лежали на черном полу возле меня.

Не помню никаких звуков.

В разбитое окно заглянул молоденький священник с трогательной жидкой бородкой. Увидел меня на полу меж сидений и присвистнул. Осторожно вызволил из нечаянной расщелины, помог перебраться через окно (дверь заклинило).

В одной сандалии, мятом платье, но с сумкой и книжкой, я стояла в кучке прибитых людей и молчала. Детеныш внутри тоже по-взрослому молчал.

Подошел какой-то смешной дребезжащий автобус, и всех пассажиров куда-то повезли.

Не сразу спросила — куда. Оказалось — немного в сторону от того места, в которое направлялась я.

Водитель, поняв из моего лепета, что еду не туда, остановился.

Тормознул проезжавшего жигуленка и, наскоро что-то объяснив шоферу на мужском языке, умчался, позвякивая жестянкой автобусика в рыжей пыли грунтовки.

Я села в старенький жигуль. Белесый шофер смахивал на маньяка нарочитой пресностью и безликостью. Но мне было все равно.

Он и правда стал ко мне клеиться. К сильно беременной. В одной сандалии с книжкой в руках. Дурак.

Но его быстро привело в чувство случайно выясненное знакомство с моим свекром.

О, мужской мир! Загадочный и непредсказуемый!

Приставать с настырными нежностями к выбравшейся из аварии беременной женщине — можно. Но если ты знаком с отцом ее мужа — нельзя. Ну просто законы Мёрфи и следствия из них…