Алиса Ханцис - И вянут розы в зной январский

– Но, милая барышня, ведь я предупредил вас: три недели.

– Пожалуйста, сэр! – взмолилась она, сцепив от волнения руки.

Ювелир помедлил.

– Что, эта вещь очень важна для вас?

– Да, – почти прошептала Делия. – Сестра получила её на свадьбу от покойного мужа, а ему она перешла от отца. Ей больше полувека – уже фамильная ценность…

Он нахмурился, сухо попросил ее обождать и скрылся за дверью. Вернулся с коробочкой, достал брошь.

– Ваша?

Делия кивнула.

– Тогда вынужден разочаровать: этой вещи едва ли может быть пятьдесят лет.

– Почему? – выдохнула она, похолодев.

– Очень просто: такие надписи в виде полукруглой ленты – видите? – делались исключительно в Западной Австралии. А там, как вы, наверное, знаете, золото нашли только в начале девяностых. То есть броши этой может быть от силы лет пятнадцать, но не пятьдесят.

– Но как же так? – её охватила беспомощность и отчаяние. – Почему же он сказал, что ее сделали в Бендиго?..

– Ну, мало ли, какие у человека могут быть причины солгать.

К горлу подкатил комок, и, прежде чем она успела хоть что-то сделать, глаза набухли горячими слезами. Сгорая от стыда, Делия зажмурилась – хоть бы провалиться, исчезнуть! – и по щекам побежали предательские ручейки.

Господи, какой позор! Кто из них придумал эту историю – милейший ли мистер Клиффорд, заполучивший в жены юную красвицу, или его отец? И почему ей теперь приходится отвечать за их грех?

– Боже правый, да что вы! Вот возьмите, – ювелир протянул ей платок. – Какая, в самом деле, ерунда. Не стоит так переживать, да и дело уже прошлое.

Какой у него приятный голос, подумала вдруг Делия; почему она не заметила этого в прошлый раз? Теплый, певучий, со щекочущими обертонами в нижнем регистре. Хочется вот так просто слушать, закрыв глаза…

– Ну, п олно вам, а то вдруг кто войдет. Распустят слухи на весь город, что у меня в магазине плачут девушки.

«У меня» – стало быть, в самом деле мистер Вейр. Он шутливо подмигнул ей – так по-мальчишески, что слезы вмиг высохли. Делия улыбнулась, смущенно и благодарно.

– Ну-с, так что нам с вами делать, мисс…

– Фоссетт, – с готовностью подсказала она.

– Вот как? – ювелир высоко вскинул брови, отчего на лбу его появились морщинки. – А не приходится ли вам родственником некто Джеймс Фоссетт, архитектор?

– Увы, – Делия вновь смутилась.

– Какая жалость. Он, знаете ли, проектировал новый вокзал – ну, тот, что на Флиндерс-стрит.

– Я, признаться, совсем недавно в Мельбурне и еще не все улицы выучила…

– Так у вас всё впереди! Откуда приехали?

– Из Лонсестона.

Зачем же это я рассказываю о себе совершенно незнакомому человеку? – спохватилась Делия. Агата была бы очень недовольна, узнай она…

– Да, так что же нам, любезная мисс Фоссетт, делать с вашим драгоценным закладом? Точнее, – мистер Вейр склонил голову чуть набок и продолжил с оттенком укоризны в голосе, – с вашим нежеланием выполнять уговор?

Делия вновь поникла. Что-то подсказывало ей, что ювелир – не такой человек, который смешивает эмоции с делами, и даже если он искренне ей посочувствовал, это еще ничего не значит. Сердце сжало тягостное предчувствие: Агата будет совсем не рада, что ее непутевая сестра не смогла выполнить поручения.

– Никак нельзя отложить? – спросила она робко.

Лицо его внезапно стало очень серьезным.

– А что потом? Будете приходить каждую неделю и просить отложить еще?

– Нет, – прошептала Делия. – Пожалуйста, еще только на одну неделю…

Ювелир, помедлив, кивнул – скорее своим мыслям, чем ей.

– Прошу простить мне столь бестактный вопрос… Вы, наверное, очень нуждаетесь? Нет, не смущайтесь так. Я к тому, что, может, у вас тут есть родные, друзья, которые помогли бы вам? На одних закладах долго не протянешь.

– Родных нет… Но сестра шьет, – добавила Делия поспешно. – Будет брать заказы. Она большая мастерица.

– Ну что ж, славно. А появятся трудности – приходите ко мне, я помогу вам найти место. Вы ведь девушка современная, работать не боитесь? У меня есть приятельница, которая заведует барышнями на телефонной станции. Я с удовольствием вас порекомендую.

Он простился с ней как с хорошей знакомой, без всякой формальности, и на душе стало легко и солнечно. Миг – и уличный шум объял ее, торжествующую: со щитом она ехала домой, не с позором. Как упоительно было сказать себе: «Получилось!» – мысленно, раз уж ей не суждено было произнести этого вслух. Она выполнила поручение – и даже более того.