Марина Эшли - Удивительные истории о бабушках и дедушках [антология]

Взрыва не было — сквозь разбитое стекло проникло достаточно воздуха.

Все обернулось куда хуже. Газ вспыхнул. Мелькнула оранжево-голубая вспышка, показавшаяся всем почти беззвучной. И реальность распалась на осколки, сменяющие друг друга и смешивающиеся, как в ужасном калейдоскопе. Согласный вой пяти погибающих людей. Черный силуэт старухи, наконец видимой для всех. Превращающиеся в невесомый пепел бумажные обои. А в самом конце — только темнота и рев пламени, который с могли заглушить только истерические вопли сирен.

— Внучеки… Вну-у-учеки мои…

Черная тень практически сливалась с черными обгоревшими стенами. Скрипя суставами, виляя всем телом, баба Настя скользила вокруг белесых фигур, похожих на застывшие клубы утреннего тумана.

— Внучеки ко мне приехали… К бабушке любимой… Она обводила выгоревшую кухню взглядом запавших глаз, но не видела ни гари, ни разрушений, ни так и не смытых до конца следов пригоревшего к полу человеческого жира и мяса. Она была счастлива. Вся семья оказалась в сборе.

Профессор не торопясь шел по тротуару. Сегодня, конечно, все решится. И сегодня он, конечно, не передумает, как уже не раз бывало. Но и спешить незачем.

Часа пешей прогулки хватит, чтобы все обдумать.

Хотя думать ему, профессору, больше об этом не хотелось. Теперь он был уверен, что именно думание виновато в пресности прожитых 69 лет.

Так бы и умер он спокойно, если бы не появилась Она. Профессор и студентка. Анекдот. Банальщина. Признаться, он, профессор, все же ждал чего-то пооригинальней. На подарки судьбы не жалуются. Тем более когда жизнь идет к финалу.

Профессор летал от счастья. Его лекции стали живыми. Он даже позволял себе посмеиваться над своими единственными друзьями, классиками. Каждая Ее улыбка с первого ряда была для него сокровищем. О большем и мечтать нельзя.

Однако большее случилось.

После лекции Она подошла:

— Валентин Игоревич, а вы любите Чехова?

Чехова профессор любил.

И вот они уже с Ней в его кабинете обсуждают гуманистические идеи в творчестве писателя. Профессора несло. Она кивала. Ловила каждое его слово.

В кабинет вошел Он:

— Валя, привет! Помешал?

Профессор не любил Его. Прежде всего, Он — математик. Профессор даже не скрывал от себя, что завидует: Он был светилом. С Него сдували пылинки. Впрочем, профессор считал, что Светило довольно-таки темное.

— Приглашаю тебя на банкет по случаю моего гранта. В пятницу. — Тут Он увидел Ее. — Представишь меня своей очаровательной знакомой?

Он, шутя, поправил свои седые волосы. Она кокетливо засмеялась. Профессор посмотрел на Нее, и обмер — все сломалось.

Она больше не спрашивала про Чехова. Не улыбалась на лекциях. А потом — перестала их посещать.

Однажды профессор увидел, как Она садится к Нему в машину.

Месяц профессор страдал. В голове зудел Чехов: «А что ты хотел, Валентин? Ты ведь всю жизнь только книжки и читал. Как тебя назвать? Начитанный, знающий, ну интеллигентный. А Он — талант. Это уж прости, старина, от рождения. Таких один на миллион. Начитанный — это ремесло, любой может. Ее понять нетрудно».

Профессор, может, и был согласен с Чеховым, но слушать его не хотел. Он стал искать спасения у других своих друзей.

И вот теперь профессор шел к Нему на Черную речку. Там наверняка будет и Она. Сегодня, конечно, все решится.

Дойдя до трамвайной остановки, профессор почувствовал себя уставшим.

— Трамвай был бы кстати, — сказал Булгаков.

После колебаний профессор решился.

Вагон был почти пустой. Профессор сел у окна. Рядом с ним пристроился старичок.

— Трамвай все дело испортит, — проскрипел он. — Тут пешком нужно, подумать.

— Федор Михайлович, и без вас тошно, — отмахнулся профессор.

В трамвае было тепло. Профессор потек.

— Любви все возрасты покорны. Да, профессор? — весело сказал кто-то, сев напротив.

Профессор посмотрел на начищенные штиблеты нового собеседника.

— А вы что посоветуете, Александр Сергеевич? — спросил профессор.

— Пушкин ехать на Черную речку отказался. Суеверия, — ответил попутчик.

Профессор удивился и поднял глаза. Напротив сидел все тот же Чехов. Февральское солнце отсвечивало от его пенсне.

— По мне, вы зря себя губите, профессор, — продолжил Антон Павлович. — Вы ведь, в сущности, не такой уж и безнадежный человек. Есть в вас страсти. Ружье вот купили.

Ружье у профессора действительно было. Больше года назад он решил заняться охотой. Дальше покупки оружия дело не пошло.