Марина Эшли - Удивительные истории о бабушках и дедушках [антология]

В следующий раз родственники заявились только через месяц — зато в полном составе. Онемев от радости, баба Настя застыла в углу коридора, прижавшись спиной к месту, где сходились две стены и потолок, и наблюдала, как они заходят в ее владения. Первой шла дочь. Невысокая и худая, вся в мать. Прежде чем разуться, она обвела прихожую и коридор взглядом заплаканных глаз и произнесла негромко: — Ну здравствуй, мама…

— Доча, доча, доча, доча… — закаркала бабка, со скрипом и треском изгибая иссохшее тело.

Следом последовал муж дочери, с годами из молодого увальня превратившийся в увальня заматеревшего. Он тоже обвел взглядом прихожую и коридор, но ничего не сказал — только вздохнул протяжно и раздраженно.

Старуха, изогнувшись, поставила ладони на потолок и, шустро перебирая руками и ногами, подползла ко входной двери. Концы ее шали, с головы до ног обтягивающей сухое и гибкое от обилия лишних суставов тело, едва не мазнули по головам родных.

— Вну-у-учеки?.. — визгливо и хрипло протянула старуха. — Вну-у-учеки?..

Внуки была на месте. Аркаша, слегка бледный и нервный, и Стасик, больше похожий на отца, чем на мать, — такой же грузный и ширококостный. Бабка издала ликующий вопль, скользнула ко входной двери, с силой толкнула ее… но не сумела закрыть. Перехватив дверь и не дав ей захлопнуться, в квартиру шагнула незнакомая женщина средних лет. Взгляд ее холодных серых глаз обжег старуху. С шипением отскочив обратно в угол, баба Настя обхватила себя руками, несколько раз обмотав их вокруг тщедушного тела, и замерла. Ее нижняя челюсть выдвинулась далеко вперед, она зло заскрипела осколками гнилых зубов. Темные глазки, ставшие совсем крохотными, засверкали ненавистью.

— Так… — тихо произнесла незнакомка, когда все разделись. — Показывайте.

И они повели ее по квартире. Первым делом заглянули в спальню, где Аркаша, краснея, бледнея и заикаясь, рассказал, как невидимое холодное нечто напало на его девушку. Старуха, в этот момент обернувшаяся вокруг массивной люстры под потолком, радостно захихикала. Пластмассовые подвески «под хрусталь» затрещали, и все собравшиеся испуганно задрали головы к потолку.

— Понятно, — кивнула женщина.

Старухиной спальней она не заинтересовалась, а вот на кухне, где баба Настя устроилась на посудном шкафу, лицо странной посетительницы вдруг сильно побледнело, и она принялась быстро кивать головой, прикрыв глаза.

— Это тут она… — Незнакомка не закончила фразу, но дочь старухи поняла ее и так.

— Да, вот тут. Вот с этого стула прыгнула. — Она по ошибке указала не на тот стул, и старуха разгневанно зашипела. — А вот там за крюк в потолке веревку зацепила.

Зять уважительно присвистнул, оценив высоту до потолка и то, сколько усилий старухе пришлось приложить, чтобы до него дотянуться.

— Просто повесилась? — уточнила сероглазая.

Старуха, не выдержав, плюнула тягучей темной слюной ей на голову, но промахнулась и попала на макушку Аркаше. Ойкнув, парень прижал руку к голове и сморщился.

— Голова заболела что-то… — пожаловался он, но на него никто не обратил внимания.

— Не просто, — ответила тем временем дочь старухи. — Тут разгром полный стоял. На плите какое-то варево стояло вонючее…

— Крыса, крыса, кры-ы-ыса! — завизжала баба Настя.

Ее дочь передернула плечами, вспомнив, как выплеснула варево в раковину и обнаружила в мутной бурой жиже наполовину сваренный крысиный трупик. Тошнота подкатила к горлу, но она сдержалась и продолжила:

— А по стенам и полу что-то написано было повсюду. Мелом.

— По-русски написано? — уточнила незнакомка, но сделала это буднично, будто уже знала ответ.

Отец семейства закатил глаза.

— Послушайте, — вмешался он в разговор. — Старуха хотела, чтобы мы всем семейством перебрались к ней жить. Мозги нам выедала ржавой ложкой без наркоза по этому поводу, названивала по три раза в день, житья никому от нее не было…

— Семен! — перебила мужчину жена, но он лишь отмахнулся.

— А потом она поняла, что переезжать к ней никто не намерен, и вздернулась. Беда. Но она была сумасшедшей. И то, что вас теперь всех комплекс вины мучает — это понятно. Но никакой мистики тут нет.

Старуха хохотнула так громко, что едва не пропустила Аркашину фразу:

— А Ольку тоже мой комплекс вины покусал, пап?

— Олька твоя… — Мужчина шумно выдохнул, раздув ноздри. — Еще вопрос, чем вы тут занимались с ней! И на кой черт ты ее сюда приволок!

— Хватит! — вдруг повысила голос сероглазая женщина, но тут же продолжила спокойнее: — Хватит, пожалуйста. Мы с вами уже все обсуждали. Вы боитесь, что она осталась после смерти в этой квартире — и я вам скажу, что это так и есть. Она тут. Больше того! Варево и надписи… Так, конечно, сложно утверждать, но мне кажется, это был ритуал, чтобы остаться в этом жилище навсегда.