Марина Эшли - Удивительные истории о бабушках и дедушках [антология]

— Вну-у-учеки приедут! — провыла бабка, словно соглашаясь. — Внучеки!

На этот раз замолчали все. Никто не слышал ее, но в то же время… в то же время никто не взялся бы утверждать, что никаких звуков не было вовсе. Слабый отзвук, словно эхо, порожденное эхом, порожденным эхом, — едва ли можно было описать точнее.

— А вы… Кхм! — Старухина дочь прочистила горло, чтобы не говорить хриплым фальцетом. — Вы можете что-то с этим поделать?

— Постараюсь.

И родственники, возглавляемые незнакомкой, гурьбой отправились в прихожую. Они долго смотрели, как приведенная ими женщина шуршит какими-то свертками и кульками, рассыпает по углам соль, вынимает из газетных свертков сухие пахучие травы… Старуха тоже наблюдала за приготовлениями, смутно догадываясь, что произойдет дальше. И когда женщина быстро обошла все комнаты, тщательно обсыпав крупной солью подоконники, она ощутила, как в груди у нее забурлила, как кипящее варево с крысой, злоба. Запавшие глазки потемнели еще сильнее, морщины стали глубже и резче. Дергаясь всем несуразным телом, она понеслась по квартире, зашлепала по стенам и потолку ладонями. Потому что вместе со злостью пришел страх.

Незнакомка еще только-только зажгла принесенную с собой траву, а бабку уже замутило. По иссохшей, как древний пергамент, коже побежали волны неприятного жара. Подвывая и хныча, она заметалась черной вихляющей тенью, перескакивая из одного угла в другой. Но нигде не наступало желанного облегчения. С ужасом и ненавистью баба Настя глядела на свечи, расставленные на столах и полках.

Затем стало хуже. По квартире поплыл белый густой дым от тлеющих трав. Терпкий запах стремительно заполнял пространство, и деваться от него было совершенно некуда. Старуха прыгнула на широкий кухонный подоконник и тут же рванулась от него прочь, громко вереща и тряся обожженными ладонями. На соли остались отчетливые отпечатки ладоней.

Она завертелась волчком, разбрызгивая слюну и желчь. И вдруг замерла. Бурлящая ненависть пополам с животным ужасом придали ей сил. Рывок вперед — и зубы старухи почти сомкнулись на ручке газовой плиты. Когтистые пальцы замелькали рядом, стараясь нащупать, отыскать, где можно проникнуть из мира призрачного — в мир реальный.

Рыча и громко поминая «внучеков», мотая отвисшей нижней челюстью, старуха раз за разом обрушивалась на газовую плиту. Запах горящих трав становился невыносимым, она корчилась от боли и жара, но не останавливалась ни на секунду. Наконец, когда исступление и отчаяние достигли пика, ее зубы клацнули, впившись в пластик. Издавая рев, в котором уже не было ничего человеческого, баба Настя принялась дрыгать головой, медленно поворачивая ручку по часовой стрелке.

Еще немного… И еще… И еще!.. Пока не раздалось шипение, едва различимое на фоне голоса беспощадной незнакомки, нараспев читающей какие-то вирши.

К моменту, когда семейство добралось до кухни, в квартире уже тяжело было дышать от дыма. Запах курящихся трав кружил голову, от дыма першило в горле и создавалось чувство, будто нет возможности до конца расправить легкие. Ритуал был долгим, очень долгим, но уже близился к завершению. Семен, обливающийся потом, отошел к окну, намереваясь распахнуть его сразу же, как знахарка закончит. Старуху вид его раскрасневшегося лица развеселил, несмотря даже на то, что баба Настя уже едва осознавала саму себя. А муж ее дочки тем временем с тоской поглядел на бормочущую женщину, на пучки соломы, которые все члены семьи покорно держали в руках. Его взгляд скользнул на подоконник… и краснота тут же покинула потное лицо, сменившись нездоровой бледностью. Взгляд мужчины скользнул дальше, на знахарку, тянущую спичку из коробка, на плиту, на три рукоятки, направленные вверх, и четвертую — чуть наклоненную вправо…

Бабка, без сил лежавшая на холодильнике, захохотала громко и пронзительно. Мысли Семена понеслись вперед с огромной скоростью. И первой из них была самая страшная: он уже не успевал никого предупредить. Затем мужчина отчетливо вспомнил, откуда-то из школьных уроков по ОБЖ, что солома тлеет с температурой, едва ли превышающей триста градусов, чего явно не хватит, чтобы поджечь газ в помещении. А вот вспыхивающая спичка… там уже речь шла о тысячах градусов. Он раскрыл рот, чтобы закричать, но из пересохшего от дыма горла вырвался лишь хриплый свист. И мысли его заметались, слипаясь друг с другом, смешиваясь, пока он отчаянно искал выход из ситуации. Проблеск надежды появился, когда рука сероглазой женщины с зажатой в ней деревянной палочкой уже пошла по дуге вниз. Два звука слились в один — сердитый звон оконного стекла, которое Семен высадил локтем, и едва различимый вкрадчивый шепот серной головки, скользнувшей по коробку.