Марина Эшли - Удивительные истории о бабушках и дедушках [антология]

— Знаешь, пап, я так подумал: а вдруг машину времени потому и назвали «машиной», что лучше всего перемещения во времени удаются именно на автомобиле? — сказал Игорь, открывая заднюю дверь. — Не бойся, мой приятель выяснил, что путешествовать нужно на одном из символов той эпохи, в которую хочешь отправиться.

— А еще мы узнали, — добавила Таня, — что на трассе Е-95 есть участок, где пространство такое тонкое, что пронзить его проще простого!

Борис Александрович сел в автомобиль и огляделся. С виду это была обычная «Волга», только очень опрятная: чистые велюровые сиденья, сверкающая приборная панель «под дерево», на окнах — ни царапинки.

Рядом с рычагом переключения передач возвышался загадочный металлический ящик. За его стеклом виднелось что-то похожее на рогатку без резинки.

— Это потоковый конденсатор, — пояснил Игорь, — «сердце» машины времени.

— Помнишь, как в фильме «Назад в будущее»? — спросила Таня и переключила рычажок, отчего «рогатка» замигала.

— Попробуем проделать дыру в пространстве на ста сорока двух километрах в час, — сказал Игорь, — как завещал Эмметт Браун.

Как только «Волга» тронулась, Борис Александрович отвернулся к окну и подпер кулаком подбородок. Его одолевала глубокая досада — из-за того, что дело всей жизни так и не доставило туда, куда он хотел. В аферу детей тоже верилось не до конца, хотя их аргументы казались вполне убедительными.

Ехали не меньше двух часов, так что на улице стали сгущаться сумерки, а Борис Александрович успел задремать. Разбудил его шепот Тани: «Пап, пап, просыпайся, мы почти приехали». Старичок протер глаза и уставился в лобовое стекло, стараясь не моргать и даже затаить дыхание.

«В какой год отправимся?» — спросил Игорь. Борис Александрович стал наспех соображать: ему точно не хотелось во второй раз пережить дефицит туалетной бумаги в семьдесят седьмом и тем более дефицит колбасы в семьдесят втором — уж лучше дефицит конфет в семьдесят пятом, потому как без сладкого он может спокойно прожить, а без колбасы и туалетной бумаги — не очень.

Мысль зажглась в голове яркой лампочкой, и старичок вытянул руку с расставленной пятерней. Игорь кивнул и установил на дисплее магнитолы сегодняшнюю дату, изменив в ней только год: девятнадцатое августа тысяча девятьсот семьдесят пятый. После чего включил «Арлекино» Пугачевой — чтобы еще немного приблизиться к успеху в их пространственно-временном деле.

Как только звонкий голос из динамиков дошел до припева, «Волга» съехала с трассы на удивительно ровную однополосную дорогу. Вдоль нее тянулись мощные стволы сосен, а кое-где выглядывали массивные лапы елей, качающиеся на ветру словно в знак приветствия.

На одной из еловых лап висела едва заметная красная ленточка. «Вот здесь», — сказал Игорь и вдавил педаль газа.

Сто километров — Борис Александрович вжался в сиденье. Сто двадцать — сосны за окном превратились в сплошную стену. Сто сорок и еще немного — и под пронзительный смех Пугачевой салон машины осветился ярчайшим белым светом, а снаружи, как показалось старичку, даже пробежало несколько искр.

Все было точно так, как он себе представлял — и даже лучше. Настолько, что поначалу Борис Александрович не мог поверить в происходящее и еще несколько секунд думал, что машина просто врезалась в дерево, он мгновенно погиб, а яркий свет возник из распахнутых ворот рая или чего бы там ни было еще, что видит человек в момент смерти.

Но как только белые мушки перед глазами разлетелись, «Волга» остановилась, а песня закончилась, Борис Александрович увидел нечто невообразимое. Посреди соснового леса тянулась уютная улочка — с асфальтом, фонарями и деревянными скамейками. На одной из них играли в шахматы двое близнецов в расклешенных брюках и рубашках с «огурцами», точно сошедшие с фотографии Бориса Александровича, только в цвете.

Игорь и Таня открыли дверь машины и протянули руки побледневшему отцу. Его слегка потряхивало, глаза бегали, а дыхание сбилось. Он с трудом выбрался из «Волги», сделал два шага и упал на колени. К нему тут же подоспели шахматисты.

— Эй, вы в порядке? — похлопал один из них по щекам старичка.

— Вот, понюхайте, — протянул второй взявшуюся откуда-то вату с нашатырем.

Борис Александрович замотал головой, посмотрел на одинаковые лица и заплакал. Это были не Леша и Вася Курочкины, а другие близнецы. Улица тоже была далека от той, на которой он жил в юности. И тем не менее сомнений не осталось: он оказался там, где нужно.