Матс Страндберг - Последняя комета

Я сдаюсь.

Весь вечер я провела с Мирандой. И это положительно сказалось на моем самочувствии. Мы построили шалаш в гостиной, где она собирается спать. И разговаривали о Тильде, рассматривая ее фотографии. Папа не разрешает Миранде заводить страницу в социальных сетях, у нее не было даже телефона, пока мы не узнали о Фоксуорт, поэтому большинство снимков она до этого не видела. Мы много смеялись… и плакали тоже. Единственный способ вернуть Тильду, оживить ее хоть на короткое время – это вспоминать о ней, пока мы еще в состоянии.

Когда я просыпаюсь, Джудеп как раз только пришла со своей последней смены по уборке мусора. Она поливает комнатные растения в гостиной. Я останавливаюсь в дверном проеме, наблюдаю, как она привычными движениями убирает несколько завядших цветков гибискуса, наклонив над ним кувшин с водой.

– Зачем ты это делаешь? – спрашиваю я. – Осталось всего пять дней.

– Просто и без поникших цветов тоскливо.

– И то верно.

Джудетт улыбается мне и переходит к следующему подоконнику.

Что-то изменилось. Даже легче дышится.

– Мы одни дома?

Джудетт кивает и говорит, что Эмма пошла со Стиной в церковь.

Я перешагиваю через Бомбома и иду в ванную. Провожу триммером по голове в последний раз. Убираю коротенькие волосинки из раковины и спускаю их в унитаз. Потом я принимаю душ. Смываю остатки волос с лица и плеч. Смотрю, как они исчезают в сливном отверстии. Когда я снова выхожу в гостиную, Джудеп лежит на одном из диванов с включенным телевизором. Она ест мандариновые дольки прямо из консервной банки.

– Будешь? – спрашивает она.

Я выуживаю одну. Она влажная от сока. И прямо тает во рту. Ее приторно сладкий вкус вызывает у меня тоску по свежим мандаринам. Я даже не помню, когда ел их в последний раз. Надо было запомнить.

Но у меня в памяти осталось то, как Джудетт купила эту банку. Это произошло в тот самый день, когда мы узнали о Фоксуорт. После моего возвращения домой от Тильды мы отправились в магазин и набили целую тележку консервами и крупами. В торговом зале было почти пусто, и немногочисленные покупатели двигались между полками медленно, словно лунатики. Мы расплатились обычной кредитной картой. Деньги тогда еще действовали. А когда мы вернулись в квартиру Джудетт, она наполнила канистры водой, которую меняла потом каждые три дня.

– Я делала так раньше, – объяснила она. – В Доминике часто случались ураганы, извержения вулканов и землетрясения.

Эта банка была последней в кладовке. И в следующие дни станет больше того, что мы делаем, едим и говорим в последний раз.

Я сажусь рядом с Джудеп и опираюсь спиной на подлокотник. На экране люди направляются к находящейся в районе Кируны шахте, намереваясь спуститься под землю. Они сварятся живьем там внизу.

– Ты можешь выключить? – спрашиваю я. – Мне невыносимо это смотреть.

Джудеп поднимает пульт со стола и направляет его через плечо. Экран телевизора гаснет.

– Ты разговаривал сегодня с Люсиндой? – спрашивает она.

– Нет.

– А собираешься?

– Не знаю.

– У вас что-то случилось?

Я размышляю, как мне ответить. Беру новую дольку мандарина, пытаясь выиграть время.

Люсинда в воде, ее глаза блестят. Над нами сияет луна.

– Я неправильно понял, для чего она поехала со мной, – говорю я.

– Она хотела, чтобы вы были просто друзьями?

– Я не знаю, хотела ли она даже этого.

Джудетт задумчиво хмыкает. Она ничего больше не спрашивает. И как раз поэтому у меня возникает желание ей все рассказать. Я только не знаю как.

– Она, наверное, в любом случае сейчас этого не хочет, – говорю я. – Я вчера вел себя по-идиотски.

– Все так плохо?

– Да.

Я даже не попытался ничего понять. Люсинда солгала о том, почему ей приспичило поехать со мной, но она же не могла знать, на что я надеялся. Я даже сам этого не знал до того, как мы оказались у залива Винтервикен.

Или все-таки знал? Как сейчас поймешь?

– Это так сложно, – говорю я.

– С чего вдруг?

– Она была лучшей подругой Тильды, для начала.

Джудетт приподнимает брови.

– Возможно, я просто пытаюсь заменить ее, – говорю я.

– А почему не дать себе еще один шанс?

– Но я, наверно, просто боюсь остаться один.

Джудетт пожимает плечами:

– И? Ты же сам сказал. Только пять дней осталось.

У Джудетт все получается очень просто. А может, так оно и есть?

– Ты любила Марию? – слышу я собственный голос.