Ромен Пуэртолас - Очень-очень особенный детектив

— Кто это?! Боже!

— Ничего страшного, это мой сын. Он инвалид.

— И он вот так и будет на нас смотреть?

— Не обращай внимания, я уже привык. Он пребывает в иных мирах.

— Прости, не могу, — отвечали все подруги одинаково.

Они тотчас же вскакивали, хватали сумочки, убегали и больше никогда не возвращались. Жерара это печалило: он понимал, что, имея у себя дома такого сына, не сможет начать новую жизнь. Он его любил, но при этом сам так хотел влюбиться, встретить женщину, которая заставит его сердце забиться чаще и забыть трагедию, преследовавшую его изо дня в день. Скрепя сердце он отправил Патрика в приют. Видеться с ним приходил по воскресеньям. И с каждым разом возвращался домой все печальнее.

А теперь сынок умер, и отцу стало еще хуже. Он стал еще печальней. Ведь сын есть сын, и его любят, даже если он просто овощ. Но к услугам частного детективного агентства он обратился по другой причине. Жизнь его сына была весьма солидно застрахована, но вы сами понимаете, что самоубийственных страховок не бывает, и никто не застрахует парализованный овощ, не обеспечив себя надежными гарантиями. Это же все равно, что страховать самоубийцу. В общем, одна из статей страхового договора гласила: отцу не возместят никакую сумму денег в случае естественной смерти или кончины, вызванной последствиями болезни, от которой страдал Патрик.

И вот отец узнаёт, что сынок умер во сне, он пугается и понимает, что все его миллионы евро уплывут от него, даже не попрощавшись. А как раз теперь дела у него идут плохо, деньги ему очень нужны, он и так их очень много потерял. А главное — в глубине души он чувствует, что его сынка убили. И в его душе разверзся ад.

И мне предстоит шагнуть в этот ад.

Анри Босси заезжает за мной на своей машине. Специнтернат находится в восточном пригороде Парижа, за Венсенским лесом. Сейчас 16:00, с учетом напряженного движения добираться туда не меньше часа.

По пути Анри задает мне вопросы, желая отполировать мою роль до блеска и проверить, готов ли я. Мой внешний вид ему явно нравится. На мне желтые бермуды, гавайская рубашка и шляпа сафари. Не забыл я и о детали, которая выглядит убийственно: кожаные сандалеты, надетые на носки. На шею я повесил мой неразлучный фотоаппарат.

— Меня зовут Гаспар. Мои родители умерли несколько лет назад. Папа захотел испытать свою силу и решил разломать руками треснувший пень, но трещина защемила ему руки, вырваться он не смог, и его сожрали волки. А мама умерла со смеху, когда смотрела фильм «Рыбка по имени Ванда». Ее сердце билось со скоростью двести пятьдесят, потом пятьсот ударов в минуту, пока не сдалось и не перестало биться вовсе…

— Скажи лучше, родители погибли в автокатастрофе.

— Правда? А я-то радовался, что так здорово придумал. Насчет папы — меня вдохновила история о смерти Милона Кротонского, греческого атлета пятого века до Рождества Христова.

Пусть я всего лишь играю роль — но при мысли, что папа и мама умерли, слезы невольно наворачиваются на глаза.

— У меня IQ, полагаю, девяносто семь. А что касается вас — вы рантье и заядлый игрок. Крутое невезение в казино вынудило вас расстаться с двумя домами и тремя баснословно дорогими коллекционными машинами. У вас больше нет средств меня содержать. И со смертью в душе вы расстаетесь со мной.

— Скажи лучше, что я твой старый дядюшка.

«Форд фиеста» сворачивает с шоссейной дороги, проезжает через большие ворота из кованой стали и едет по узенькой аллее. Сад и большой дом выглядят так, будто сошли со страниц романов Агаты Кристи. Старый буржуазный особняк с фонтаном у центрального входа. Здесь машины разворачиваются, прежде чем высадить гостей у крытого подъезда, как в больших отелях.

Навстречу уже вышла группа приема. И сразу становится ясно, что это не отель: весь персонал в белых халатах. Мужчина и три женщины, сухопарые, прямые как палки, руки у всех заложены за спину. Мужчина, крайний слева, весьма импозантен. У него плечи пловца — и я сразу вспомнил мсье Здоровьяка. Как только мы выходим из машины, он сразу же подходит к Анри.

— Мсье Жюль Верн?

Вот тебе и на! А мои истории со смертью родителей, значит, слишком затейливы для моего компаньона?!

— Собственной персоной.

— Полагаю, славный мальчик — это Гаспар.

«Славный мальчик». У меня такое чувство, что он говорит о собачонке. «Славный песик…»

— Да, это Гаспар.

— Я профессор Дега — фамилия, знаете ли, как у художника. И я руковожу этим заведением уже… Пф-ф… Да неужто я такой старый?