Вадим Фадин - Хор мальчиков

— Я рассчитывал на эти деньги.

— Я тоже.

Алик не улыбнулся.

— Я думал, ты как-то всё устроил, — проговорил он нерешительно, словно ещё на что-то надеясь.

— Вот как интересно всё обернулось: никто с тебя ничего особенного не требовал, зато меня и в самом деле, достань я эти деньги, могли бы поставить, как ты выражаешься, «на счётчик», уже другие, мои кредиторы, и тебе хорошо было известно — просчитано, что я никогда не сумел бы расплатиться. Просто замечательно, что ты смел рассчитывать на такой исход. Но теперь… теперь планы придётся пересмотреть.

— Так ты всё-таки отдашь мне деньги?

— Дашь или отдашь… Ты ещё спрашиваешь? За материальной помощью тебе логичнее было бы обратиться к матери… Но постой, что это?

В дверях кафе, пропуская выходящую парочку, замешкался Бунчик.

— Какими судьбами? — удивился Дмитрий Алексеевич, вставая ему навстречу и невольно припоминая череду совпадений, случившихся в последние дни.

— Проходил мимо и увидел тебя в окно. У меня машина тут за углом, у аптеки. Если ты выйдешь скоро, могу подвезти.

— Собственно, мы как раз думаем, не закончить ли. Но коли уж ты приехал, то нам просто так разминуться нельзя: садись, присоединяйся, и — продолжим.

— Я — за рулём.

— Мы так ничего и не решим? — вырвалось у Алика. — Условились же — наедине…

— Извини. Таков уж случай… Да ведь и решили уже… До сих пор у меня не было нужной информации, одни подозрения да дедукция, но лишь обнаружились факты, как всё встало с головы на ноги — для меня изменилось будто бы к лучшему. Тебе же ни доигрывать эту партию, ни начинать новую вовсе нет смысла, тут — верный мат. Это — во-первых. А во-вторых, мы с Бун… с Павлом знакомы больше полувека — какие могут быть от него секреты? Он ещё и дельным советом поможет.

— Уже помог, как я вижу, — огрызнулся Алик.

— Смешно, конечно, а только будь моя воля, я вернулась бы прямо сейчас, — проговорила Ирма, неожиданно громко. — От всех пересадок у меня рябь в голове.

— Воля, положим, как раз твоя, — напомнила Мария. — А что до ряби, то обратный путь будет не лучше.

Они стояли в начале перрона большого вокзала, вглядываясь в лица прохожих: Мария — бесполезно, оттого что не знала, кого искать; какой-то портрет, конечно, сам собою составился в её воображении, но она могла бы придумать ещё тысячи столь же неверных.

— Не должна я была бы сюда мчаться, — не унималась Ирма. — Не я должна бы… Сидела б у себя на койке да ждала, ждала… Не девичье это дело…

— У мужней жены дела, видимо, другие. У тебя же вышло прямо по Алексею Толстому: если Гора не идёт к Агриппине, то Агриппина идёт к Горе.

«Какая уж тут может быть гора? — немедленно возразила Мария самой себе, продолжая высматривать в толпе тощего очкарика в ковбойке; отчего-то важно было увидеть его первой. — И какая глупость, что я тут стою». Теперь вся их совместная поездка казалась ей нелепой: Ирма — не школьница же — могла прекрасно справиться и без суфлёра и провожатой, да и ехала бы, скорее всего, не одна, нашёлся же им сегодня попутчик: едва женщины отошли от билетной кассы, как незнакомый юноша с лёгким рюкзаком, наверняка слышавший их переговоры с кассиром, поинтересовался, не в Кёльн ли они едут, и, получив ответ, что — да и что их всего двое, попросился в компанию; Марии пришлось объяснить свой спутнице, что мальчик просто хочет войти в долю, что здесь так принято.

— Вот, вот он! — обрадовалась Ирма.

Мария не поняла, кого и где та наконец увидела, к тому же теперь ей застил вид неудобно задержавшийся перед глазами рослый, спортивного вида мужчина.

— Я вас не узнала, — насмешливо призналась она, когда тот наконец выпустил из объятий жену.

Марк посмотрел на неё с недоумением:

— Мы знакомы?

— Когда Ирма рассказывала о вас, я в уме видела совсем другого.

— Ну, женщины всегда в уме видят совсем другого.

— У меня не нашлось ни одной твоей фотки, — пожаловалась Ирма. — Хотела было показать Маше — и… как будто ты сбежал, нарочно уничтожив всю память. Из-за этого я даже не верила, что мы вообще когда-нибудь снова встретимся.

«Как и я с Митей?..»

— Эта самая память спокойно пролежала в моём багаже. Ты сама собирала вещи — и увлеклась. Там ничто не пропало — ни картинки, ни записочки, — да что сегодня от этого проку? Вот мы стоим, живые, можно потрогать.

— А можно и тронуться, — напомнила Мария, — дальше.

— В каком-то смысле… я бы не торопился.