Виталий Пуханов - Один мальчик [хроники]

– Да, конечно, часто болела, – печально ответила девочка.

– Тогда вам должны быть понятны и близки проблемы других людей, – продолжали они.

– Но зачем врачом? Я же не умею лечить! Больные будут страдать и умрут без квалифицированной помощи, – не успокаивалась девочка.

– Они все равно умрут, лечить нечем, а человеческого отношения к больным очень недостает в нашей системе, – ответили люди.

– Мне нужно подумать, – сказала девочка и срочно поехала в аэропорт – бежать из страны.

Одна девочка читала спецкурс по одному писателю. Она была честная девочка и сразу предупреждала студентов:

– Дети, мы с вами будем изучать творчество замечательного, но навсегда забытого писателя. Вы ни с кем не сможете о нем поговорить, ничего полезного не извлечете из его произведений для формирования жизненных принципов и очень скоро забудете все, что прочли, и обо всем, что я расскажу вам на лекциях.

– Почему же мы будем изучать его творчество?

– Я специалист по этому писателю, и мне нужны средства к существованию, а я привыкла честно зарабатывать на жизнь своим трудом. Так сложилось, что в труд учителя входит и труд ученика. Простите, так устроена система.

Один мальчик устал бороться с кровавым путинским режимом, сел и горько заплакал. Пять тысяч человек из миллионов поклонников мальчика принесли носовые платки и положили огромной стопкой к его ногам.

– Держись, – сказали они ему хором. – Не бросай нас на растерзание, мы поможем тебе!

– Правда? – обрадовался мальчик, приободрился и побежал бороться с кровавым режимом дальше.

«Если все осуждают сексуального маньяка или серийного убийцу, вы обязаны встать на его сторону, а не примыкать к агрессивному большинству. Потому что сегодня пришли за маньяком и убийцей, а завтра придут за вами», – сказал один мальчик, и все немного охренели.

Однажды дебилы собрались и сделали свой журнал для дебилов. Писали о спорте, политике, искусстве, размещали кулинарные рецепты и гороскопы. Журнал стал популярен, его покупали и читали не только дебилы, но и вполне адекватнее люди. Ведь в стране нет столько дебилов, чтобы выкупить весь тираж. Другие журналы хирели и в очередь закрывались. Безработные журналисты пробовали писать для модного журнала, получалось у немногих, у самых талантливых.

Один мальчик хотел войти в историю. Долго искал дверь, долго топтался на пороге и робко стучался. Никто мальчику не открывал. Тогда мальчик разозлился, разбежался и влетел в историю вместе с дверью. В истории образовалась дыра, и другие мальчики и девочки увидели дыру и побежали на тьму, а мальчик, высадивший дверь, стоял в проеме и кричал: «Сюда нельзя, это моя дверь, ищите свои двери!» Но мальчика никто не слушал, все ломанулись и снесли мальчика в глубь истории, хоть он цепко хватался за дверные косяки.

Один мальчик мечтал приобрести вредные привычки, но они были не по карману мальчику, и он жил без вредных привычек. Все, что мальчик мог себе позволить, – ковырять в носу, это бесплатно.

Одна девочка не знала, где брать деньги, и все другие девочки приходили на нее посмотреть и приводили подруг. И каждая спрашивала:

– Девочка, ты правда не знаешь, где брать деньги?

– Правда не знаю, – отвечала девочка.

Все качали головами и уходили, и никто не сказал девочке, где же брать деньги.

В одной стране все было общее, и, наверное, потому все брали из общего, кто сколько сможет, потому что оно ничье. «У каждого дела, у каждой вещи должен быть один хозяин, чтобы смотрел за воровством!» – сказали старые совсем мальчики, руководившие тогда страной, и страна развалилась на части. Сильные и умные мальчики и девочки дрались за собственность и разделили все самое ценное и перспективное между собой. В их зоне ответственности больше не воровали, а если кто украл, того закатывали в асфальт. Но за детские дома, больницы, интернаты для нищих и пожилых девочек и мальчиков никто не стал воевать, никто не забрал себе в собственность. Государство по старой памяти продолжало заботиться и выделяло деньги из бюджета – как бы ничьи, опять же общие деньги. Бюджетные деньги воровали, как делали это отцы и деды. Тогда хитрое государство стало урезать и урезать расходы, чтобы нечего было украсть без риска обречь людей на смерть от холода и голода, но изворотливые мальчики и девочки умудрялись воровать и тогда. Государство еще усерднее сокращало помощь, а люди в больницах, детдомах и интернатах не вымирали массово, а мерли планово, согласно установленным в мирное время нормативам. «Значит, честные там руководители сидят», – подумало государство и успокоилось.