Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

— Я не верю в такую неподвижность Я согласна с Алексеем, все в мире меняется, — проговорила Соланж. — Уверенна, что ваша страна не исключение.

Святослав насмешливо посмотрел на нее, затем перевел взгляд на Азарова.

— Все же кое-чего ты добился, у тебя появился союзник, — проговорил Святослав. — Уж не знаю, идейный или вы соединились на другой основе, да это и не важно, — махнул он рукой.

— Алексей, я согласна участвовать в вашей передаче, — произнесла Соланж. — Если вы не передумали.

— Не вижу оснований, — ответил Азаров.

— Ну, точно, вы нашли друг друга, — едко засмеялся Святослав. — Между мужчиной и женщиной всегда существует взаимное притяжение.

— Причем тут это, — пробормотал Азаров.

— Только это и причем, — возразил Святослав. Он вдруг подошел к брату и положил ему руку на плечо. — Неужели и это тебе не известно? Сколько же тебе еще предстоит узнать. Я даже тебе в чем-то завидую, ты еще такой наивный и простодушный мальчик. Знаешь, я только сейчас понял, ты чем-то похож на отца Варлама. Он тоже верит, что мир можно исправить с помощью проповедей, ты — с помощью своего канала и призывам к освобождению от мерзкого режима. Но при этом сам укрылся у одного из его ярких представителей. Вот, собственно, и вся твоя принципиальность.

— В данном случае это ничего не меняет, — ответил Азаров, — я здесь ненадолго. Я и Михаил мы оба прекрасно знаем, что являемся врагами, которые заключили лишь временное перемирие.

— Это меняет, на самом деле, все, мой дорогой брат, — похлопал Святослав его по плечу. — Даже маленькая выгода несовместима со свободой. Либо одно, либо другое. Предлагаю тебе подумать об этом на досуге. Ну, а Соланж, раз решила, то выступит на твоем канале. По крайней мере, зрители получат эстетическое удовольствие, созерцаю ее.

Шевардин долго и подробно объяснял Петру, что ему следует делать. Оба понимали, что серьезно рискуют, но это тот риск, который перевернет всю их жизнь. Совместно они уже провернули несколько операций, но они принесли совсем небольшой гешефт. Теперь же речь шла о других суммах и возможностей. Они знали своих сослуживцев, которым удавались похожие аферы. И теперь они живут, как шейхи: в огромных дворцах и виллах, расположенных не только в России, но и на разных лазурных берегах. Этим людям давно не надо заниматься всеми этими мелкими и грязными делишками, не пачкать руки во всей этой мерзости, от которой даже у них, ко многому привыкших, подчас к горлу поднимается тошнота. И вот теперь, кажется, такой шанс перейти в иное измерение намечается и у них.

— Вот что еще, Петенька, — проговорил Шевардин, — кровь из носа, но нужно добыть на него досье. Я точно знаю, что оно есть и очень даже толстенное. Обещай любые деньги, только получи компромат.

— Да где же сейчас взять эти деньги? — спросил обескураженный Петр. — Ты же отлично знаешь прейскурант за такие услуги. Мы с тобой, если даже скинемся, и половину не насобираем.

Шевардин задумался. Петр прав, такое досье стоит больших денег, которых у них нет. Не продавать же свои квартиры, это было бы уж слишком рискованно и опрометчиво. Значит, надо найти какое-то решение вопроса. Причем, срочно.

Внезапно к Шевардину пришла одна мысль.

— Вот что Петр, я кое-что должен проверить. Возможно, деньги я найду.

— Где же ты их найдешь? В этом доме? — насмешливо спросил Петр.

— Почему бы им здесь и не быть. Я знаю таких людей, кроме банковских счетов по всему миру у них под рукой непременно должна быть кубышка. Я почти уверен, что тут она тоже есть. Чтобы в этом убедиться, нужно кое-что проверить. Но ты все равно времени не теряй, прощупай возможность заполучить досье. И как только тебе назовут сумму, сразу сообщи мне. У нас на все про все не так уж много времени. Если карантин отменят, вся комбинация летит к чертям.

— Пока нет никаких признаков отмены карантина, — возразил Петр.

— Это нам на руку, но все равно нужно спешить. Надеюсь, ты все понял.

— Не беспокойся, все сделаю, как ты говоришь.

— Тогда отключаемся. Не стоит слишком долго занимать линию. До связи.

— До связи.

К этой мысли все последние часы Софья Георгиевна возвращалась постоянно, она не давала ей покоя. Она пыталась разными способами избавиться от нее, оттеснить куда-нибудь в сторону чем-то другим. Но если это и удавалось, то ненадолго. Слова дочери самопроизвольно то и дело начали звучать в сознании, больно ранили ее. Она не могла не признать правоту Ренаты в том, что ее поведение иначе, как трусостью не назовешь. А ведь она когда-то давала клятву Гиппократа, да и без нее верила, что миссия врача спасать людей в любых обстоятельствах, даже жертвуя собой. По крайней мере, когда она кончила медицинский институт, то была в этом убеждена. Потом, конечно, случилось много всего, эти юношеские идеалы куда-то перекочевали в иные сферы, отдалились от нее. И все же где-то в глубине она ощущала, что то, что когда-то чувствовала, так и должно быть в течение всей жизни. А то, что это уже не так, в лучшем случае не совсем правильно. И сейчас неожиданно для нее юношеские представления о праведном неожиданно воскресли.