Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

— Но начинать новую жизнь за границей всегда сложно. Вы это прекрасно знаете.

— Предположим.

Виталий покосился на режиссера. Ему не очень нравилось, как тот разговаривает с ним.

— Дядя Святослав, у вас есть другие слова? — раздраженно спросил он.

— Предположим.

— Если не желаете со мной разговаривать, я уйду.

— Не будь таким обидчивым. Излагай суть, у меня мало время. Хочу пока я тут, написать сценарий.

— Нового фильма?

— Нового, — подтвердил Святослав.

— Вот по этому поводу я к вам и пришел.

Святослав удивленно воззрился на него.

— Не понял. Где ты, а где кино. Не вижу связи.

— Сейчас объясню. Если перебраться на ПМЖ за границу, то там надо найти работу, чтобы зарабатывать деньги.

— Мысль абсолютно верная. И чем ты хочешь там зарабатывать деньги? Насколько мне известно, ты ничего не умеешь.

Эти слова покоробили Виталия. Но он решил не обижаться, сейчас не тот случай.

— Не умею, так научусь, — попытался он придать своему голосу решительность.

— Ну, ну, — протянул Святослав. — Что же ты хочешь конкретно от меня?

— Помогите мне освоиться там, дядя Святослав.

— Каким образом?

— Я могу стать продюсером ваших фильмов.

От изумления глаза Святослава на миг стали круглыми.

— И как ты себе это представляешь?

— У меня есть накопления, попрошу дать еще отца — вложу эти деньги в ваш фильм. Вам же нужны средства на съемку.

— Еще как нужны, — подтвердил Святослав.

— Ну, вот, значит, по рукам, — обрадовался Виталий.

— И сколько ты готов вложить в проект?

Виталий замялся, ему не хотелось озвучивать конкретную сумму.

— Мы можем об этом поговорить поздней, когда дело дойдет до конкретики.

— Ну, уж нет, я привык договариваться на берегу, а не во время плавания.

— Два миллионы, нет даже три миллиона долларов я готов вложить.

Несколько мгновений Святослав сидел молча, затем расхохотался.

— Этих денег даже на подготовку к съемкам не хватит. Умножь на десять — и я готов с тобой вести переговоры.

— Но таких денег у меня нет, — растерянно произнес Виталий.

— Тогда извини, племяш, у нас нет темы для приятной беседы. Мой тебе совет, выбрось из головы мысль эмигрировать из России. Тебе самое место здесь жить.

— Это еще почему? — обиделся Виталий.

— Эта страна очень подходит для бездельников, вроде тебя. Ты даже не удосужатся прочитать в Интернете, сколько реально стоит сделать фильм в Голливуде. А для этого всего лишь надо было включить компьютер. Топай к себе, а я продолжу работу. Пока можешь, сиди в России. тут. А сейчас goodbye, my friend.

— Вы еще об этом пожалеете! — закричал Виталий и устремился к выходу.

В первые минуты предложение отца Варлама уйти в монастырь показалось Софье Георгиевне столь нелепой, что ей стало смешно. У нее даже немного улучшилось настроение. Но ненадолго. Чем больше она об этом размышляла, тем реальней стала казаться такая перспектива. Во-первых, жить в обители можно по-разному, не обязательно принимать постриг; некоторые годами пребывает в статусе послушниц. Во-вторых, если не давать обет, то в любой момент можно покинуть ее стены и вернуться к прежнему образу жизни.

Софья Георгиевна вдруг вспомнила о своей сокурснице по медицинскому институту. Это была веселая, миловидная девушка, у которой всегда были поклонники. Но через несколько лет после окончания вуза внезапно для всех ушла в монастырь и в качестве послушницы провела там много лет. Потом вернулась в прежнюю жизнь, но уже совсем другим человеком.

Софья Георгиевна встречалась однажды с ней и поразилась ее глубокой перемене. Это был человек, полностью погруженный в самого себя. Внешне она была похожа на всех остальных людей, но если только не присматриваться к ней внимательно. Она жила в каком-то своем измерении, в котором все материальное имело второстепенный характер.

Через какое-то время от одной общей знакомой Софье Георгиевне стали известны кое-какие подробности жизни той женщины. Оказывается, она была дочерью крупного бизнесмена и после его кончины получила большое наследство. Но вместо того, чтобы пользоваться им, наслаждаться каждый днем, пожертвовала все имущество благотворительным организациям и, не имея больше ничего за душой, ушла в монастырь. Пожалуй, именно факт раздачи поразил в то время Софья Георгиевна больше, чем превращение жизнерадостной молодой женщины в послушницу. Об этом истории Софья Георгиевна давно и прочно забыла, но сейчас она отчетливо воскресла в памяти.