Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

В какой-то момент его вдруг осенила мысль, которую сначала он отверг, но уже через минуту обдумывал со всех сторон. А что если обратиться за помощью к отцу. Он знал, что Герман Владимирович обладает большим даром убеждения. Он много раз испытывал его силу на себе и видел, как она действует на других. Маловероятно, что эта проклятая девка сумеет противиться ему. Главное, чтобы родитель согласился.

В данном варианте Михаилу Ратманову смущало лишь одно обстоятельство — что придется все поведать отцу. И как он отнесется к этой истории, непонятно. Вполне может и заартачиться, пойти на принцип. Чем он становится старше, тем чаще с ним это случается. Раньше он не был столь принципиальным, ему, Михаилу Ратманову, кое-что известно об его не самых благовидных делишек. Нет, ничего такого уж слишком неприглядного он не совершал — не делал заказов на убийство противников и недоброжелателей, не брал огромных взяток, не содействовал наркотрафику. И все же в крайнем случае, можно напомнить ему пару историй из его прошлого, но которые не потеряли свою актуальность. В том числе и в плане судебного разбирательства. Хотя, конечно бы, очень не хотелось.

Когда Михаил Ратманов вошел в комнату отца, то застал его выходящим из душа. Из одежды на нем было только обернутое вокруг бедер полотенце.

— Миша, ты не вовремя, — сказал Герман Владимирович. — Если у тебя есть ко мне дело, давай немного попозже. Люблю беседовать с людьми после того, как обсохну.

— Папа, ты оденься. У меня разговор, не терпящий отлагательств. Важна каждая минута.

— Даже так. Тебе предлагают пост премьер-министра или поработать на американскую разведку. Выбирай второй вариант, он надежней.

— Поверь, папа, мне не до шуток. Ты одевайся, а я зайду через пять минут.

Когда через пять минут Михаил Ратманов снова вошел к отцу, тот уже сидел в кресле в брюках и тенниске и читал книгу. При виде сына он положил ее на журнальный столик.

— Что у тебя такого срочного? — спросил Герман Владимирович.

Сын сел рядом с ним в кресло.

— Папа, прошу тебя, только сохраняй спокойствие. История неприятная, но надо искать из нее выход. — Михаил Ратманов поведал о случившимся.

Выслушав, Герман Владимирович так долго хранил молчание, что сын забеспокоился, не понимая, что оно означает. От отца можно ожидать все, что угодно; возьмет и прямо сейчас позвонит в полицию и сдаст своего внука. Он уже стал жалеть о своей откровенности.

— Я его сейчас убью, — вдруг очень отчетливо проговорил Герман Владимирович.

— Папа! — воскликнул Михаил Ратманов, — не говори глупости. Да, Виталий совершил отвратительный поступок, но его уже не исправить. Нужно думать, как минимизировать последствия. Или ты хочешь, чтобы все узнали, что твой внук насильник.

Герман Владимирович посмотрел на сына.

— Что же ты хочешь от меня?

— Я разговаривал с этой Катей, она настроено непримиримо, грозится пойти в прокуратуру. Я предлагал ей денег, она не согласилась взять. Только ты можешь уговорить ее отказаться от своих претензий.

Герман Владимирович снова молчал некоторое время.

— Миллион долларов, — так же медленно и отчетливо произнес он.

— Что миллион долларов? — не понял Михаил Ратманов.

— Ты предложишь ей в качестве компенсации миллион долларов. Только на таких условиях я готов попытаться с ней договориться.

— Ты с ума сошел! — едва не подпрыгнул в кресле Михаил Ратманов. — За что ей такие деньги?

— За изнасилование.

— Но не миллион же!

— Как хочешь, — пожал плечами Герман Владимирович. — Я считаю, за такой поступок это не так уж и много. Послушай, мой сын, наша семья далеко не идеальная. В своей жизни я кое-что натворил, чего бы сейчас не хотел, чтобы это было. Да и у тебя, милый мой, рыльце еще в каком в пушку! Но никто из нас никого не насиловал. Я даже представить не мог, что кто-нибудь из моих сыновей или внуков совершит нечто подобное. Как оказалось, я ошибался. Я считаю изнасилование одно из самых омерзительных преступлений. Если хочешь, чтобы я подключился к урегулированию вопроса, заплатишь ей миллион долларов. Иначе решай проблему самостоятельно. Это мое последнее слово.

Михаил Ратманов растерянно молчал. Возможно, отец и прав, миллион долларов вполне адекватная цена, но его буквально душила жаба. Он и без того выложил большой куш за услуги Шевардина, а теперь еще платить огромные деньги этой девке. Но что ему еще остается делать.

Его охватила ярость, правда, против кого она была направлена, он не мог определить: отца, сына, Бухаровой? Скорее всего, против каждого по отдельности и всех вместе одновременно. Почему он должен платить, ведь лично он ничего не сделал. Он хотел с этой Катей договориться мирно, на добровольной и взаимовыгодной основе. А когда она ему отказала, просто удалился. Можно сказать, что он вел себя идеально. Невольно он заскрежетал зубами.