Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

Ростик слушал игру и пение горничной и то и дело посматривал на Ренату. Он явно получал удовольствие от исполнения. Рената невольно подумала о том, что если бы выступала она, ее двоюродный брат вряд ли бы испытывал такие сильные эмоции.

Внезапно дверь распахнулась, вошел священник. Катя хотела прервать игру, но он стал делать энергичные жесты, призывая ее продолжить свое занятие. Некоторое время он слушал девушку.

— Это божественно! — воскликнул отец Варлам, когда она замолчала. — Так поют только ангелы.

— Я не ангел, — смущенная похвалой, возразила девушка.

— Это Господь решает, а не ты, — возразил священник. — Не была бы ангелом, не было бы у тебя такого небесного голоса. Поют хорошо многие, но они это делают, как люди, а не как посланники Бога. Ты должна дорожить своим божьим даром.

Рената невольно подумала, что она уж точно поет не как ангел, до этого уровня ей далеко.

— Вы преувеличиваете, отец Варлам, — смущенно произнесла Катя. — Я никогда так о себе не думаю.

— А тебе и не надо об этом думать, за тебя уже подумал Господь и даровал тебя голос, которым бы ты прославляла Его величие. Спой что-нибудь еще.

— А чего мне спеть?

— Сама реши.

— Хорошо.

К изумлению Ренаты Катя запела арию из оперы «Лючия ди Ламмермур». Она считалось очень сложной, не все профессиональные певицы справлялись с ней. Рената внимательно слушала и понимала, что слышит безупречное пение — ни одной фальшивой ноты. Священник прав, это, в самом деле, божественный дар.

— Катя, откуда тебе известна эта партия? — поинтересовалась Рената, когда Катя закончила петь.

— Однажды я была в оперном театре и слышала ее.

— И сразу запомнила? — недоверчиво спросила Рената.

— Да. А что это трудно?

Рената ничего не ответила. Вместо этого попросила исполнить партию еще раз.

Катя снова запела, в этот момент дверь отворилась, и в зал вошел Михаил Ратманов. Несколько мгновений он с нескрываемым изумлением взирал на солистку.

— Что тут происходит? — громко спросил он.

Пение немедленно прервалось, Катя с испугом посмотрела на Ратманова.

— Мы попросили Катю нам немного попеть, — поспешно стала объяснять Рената. — Папа, у нее замечательный голос, таких голосов в мире наперечет.

Ратманов перевел взгляд на дочь.

— Ты помнишь, что она украла у твоей матери драгоценность? — спросил он.

— Папа, причем тут это, я говорю про ее голос.

— Ты должна думать о своем голосе. Что-то я не слышу, чтобы ты тут особо занималась.

— Папа, сейчас речь идет не обо мне. Мы должны помочь Кате.

На лице Ратманова вновь появилось изумленное выражение.

— Помочь воровке? Ты в своем уме, Рената. Пусть скажет огромное спасибо, что не оказалась в полиции. Это уже помощь. А сейчас я требую всем разойтись. А ты, — посмотрел он на горничную, — немедленно займись своими непосредственными обязанностями. И чтобы я тебя у рояля больше не видел. А увижу, не посмотрю на решение суда, сдам в полицию.

— Дядя, Миша, даже для вас это уже излишняя мерзость, проговорил Ростик.

— Что ты сказал, негодяй? — Лицо Ратманова в считанные мгновения побагровело. — А ну все немедленно вон отсюда! — крикнул он.

— Михаил Германович, эту девушку отметил сам Господь, — произнес отец Варлам.

— Вы правы, Он ее отметил, сделав воровкой. — Ратманов повернулся к Бухаровой. — Ты еще тут, я тебе сказал, — немедленно приступай к своим обязанностям. И чтобы я никогда больше не слышал твоего отвратительного пения. Иначе окажешься за решеткой. Даже не надейся, я не забыл твоего воровства. Ты обязательно за него ответишь.

Катя сорвалась с места и через мгновение исчезла за дверью.

Несколько мгновений все стояли в полном молчании.

— Рената, идем со мной, мне надо с тобой переговорить, — потребовал Ратманов и тоже пошел к выходу из каминного зала.

Рената растерянно посмотрела по очереди на Ростика и на священника и двинулась вслед за отцом.

— Садись, — тоном, не терпящим ослушания, произнес Ратманов, когда они оказались в комнате Ренаты.

Рената послушно села.

Ратманов сделал несколько кругов по комнате. Его жесты наглядно демонстрировали, как сильно он раздражен. Он остановился рядом с дочерью.

— Ты соображаешь, что вытворяешь?

— О чем ты, папа?

— Не изображай из себя дуру! — закричал Ратманов. — Ты все прекрасно понимаешь.

— Что именно?

Ратманов глубоко вздохнул.

— Не хотел тебе это говорить, полагал, сама все прекрасно понимаешь, да вижу, что нет. Ты должна держать дистанцию между собой и всеми остальными. Они нам неровня, мы находимся на вершине, а они внизу. Об этом нельзя вслух говорить, но это надо ясно представлять.