Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

Ратманов с осуждением посмотрел на жену.

— От тебя я не ожидал таких слов. Еще скажи, что ты на стороне Алексея. Кстати, отец его постоянно поддерживал.

— Но согласись, Миша, в стране много неблагополучия. Я, как врач, с этим сталкиваюсь постоянно.

— А никто не говорит, что все хорошо. Мы работаем над устранением недостатков. Но Алексею и таким, как он, это совсем не интересует, для него главное нас ошельмовать, смешать с грязью. И он это с успехом сегодня проделал.

— Я далека от политики, но мне кажется, к его многим словам стоит прислушаться. Это противоборство ничего хорошего не принесет. — Софья Георгиевна внимательно посмотрела на лицо мужа. — Все, больше ничем не могу тебе помочь, придется походить с фингалом.

Ратманов посмотрел на себя в зеркало, багрово-синее пятно под глазом вызвало у него очередной приступ ярости.

— Я сегодня же выгоню его из дома. И мне все равно, что скажет отец. Лучше не иметь брата совсем, чем такого.

Софья Георгиевна решила на этот раз промолчать. Возможно, через пару часов муж остынет и все обойдется без скандала. Конечно, Алексей проявил крайнюю несдержанность, но Михаил сделал все возможное, чтобы его спровоцировать на нее. Если братья не помирятся, рано или поздно они снова подерутся. И не так, как сегодня, а по-настоящему. Но если быть объективной, то Азаров почти во всем прав, а вот Миша — нет. Но об этом она мужу, естественно, говорить не станет.

Соланж без стука ворвалась в комнату Азарова. Тот сидел на стуле перед ноутбуком и внимательно изучал открытую страницу и Интернете.

— Алексей, объясните, что произошло? — с порога воскликнула она. — Я не все поняла, Рената не успевала переводить. Но это же ужасно, что вы подрались. Я такого от вас не ожидала. Вы же братья, а деретесь, как мальчишки в школе. — Соланж незаметно для себя перешла на французский, который Азаров не понимал. Но ему это и не надо было, он любовался ее мимикой, интонацией, ежесекундной сменой выражения лица.

Соланж вдруг осознала, что говорит на родном языке и поспешно перешла на английский.

— Объясните все-таки, что произошло между вами, мне важно это знать. — Внезапно она пристально посмотрела на лицо Азарова. — Алексей, у вас из носа течет кровь.

Азаров встал, поспешно подошел к зеркалу — из носа действительно сочилась кровь.

— Все же он меня задел, — пояснил Азаров.

Соланж быстро подошла к нему, достала из кармана брюк платок и вытерла кровь с лица.

— Вот теперь лучше, — сказала она. — Вы будете объяснять, что произошло? Неужели обязательно нужно было драться? По-другому нельзя?

Азаров снова сел.

— По-другому нельзя, — сказал он.

— Почему? — удивилась Соланж. — У нас тоже много спорят, но драться… — Она пожала плечами. — Это случается, но очень редко.

— Мы тоже не всегда деремся, — усмехнулся Азаров. — Но иногда не выдерживаем. Вот как только что.

— Но что произошло?

Азаров задумался о том, как объяснить Соланж, почему вспыхнула потасовка. Не так-то это и легко.

— Понимаете, Соланж, у вас там, на Западе, разные группы общества научились договариваться между собой, искать компромиссы, находить балансы интересов. Я понимаю, что и там далеко не все идеально, тем не менее, как-то все же получается. У нас все иначе, в России те, кто захватили власть, во-первых, хотят, чтобы она была бы у них безгранична, во-вторых, они используют ее для невиданного обогащения. А оно происходит за счет остального населения, у которого разными путями отнимают деньги, доходы, обкладывают непомерными налогами. В такой системе координат никаких компромиссов быть просто не может, зато велик риск столкновения стенка на стенку. А чтобы этого не случилось, власть предержащая создает в стране полицейский режим, всех своих критиков и оппонентов преследует, не пускает в публичное пространство.

— Но вы же, Алексей, выступаете против власти. Я сама видела в Интернете ваши ролики. Я мало, что поняла, но разве они не против власти?

— Против, — признал Азаров. — Но это Интернет, на телевидении я персона нон-гранда, я не выступал на нем лет пять, а то и больше. Но и в Интернете нас ограничивают, преследуют, облагают штрафами. И эти меры становятся все более жесткими.

— Неужели нельзя ничего сделать, как-то смягчить ситуацию?

— Нельзя, — замотал головой Азаров. — Увы, но мой сын тут прав, с этой властью невозможно договариваться, ее можно только свергнуть. Поймите, Соланж, у нас совсем другая культура, у нас власть и все остальное общество разделены великой китайской стеной. Для правящего слоя страна — это только источник обогащения. А все остальное делается лишь по мере необходимости. А потому нет темы для диалога, есть только постоянно усилившаяся конфронтация. И рано или поздно тут все взорвется.