Владимир Гурвич - В долине смертной тени [Эпидемия]

— Папа, я тебя обыскался, всю имение обошел. А ты, оказывается, тут.

— Решил подышать здешним ароматом, — ответил Герман Владимирович. — У тебя что-то случилось?

— В общем, нет, — после короткой заминки ответил Азаров. — Хотел с тобой посоветоваться.

— Тогда садись рядом.

Азаров сел на скамейку рядом с отцом.

— Михаил хочет, чтобы мы с Ростиком немедленно уехали отсюда. Я считаю, он прав, нам не надо тут находиться.

— Даже не думай! — резко отреагировал Герман Владимирович на слова сына. — Ты останешься тут, Это я тебе, как твой отец, говорю.

— Но, папа, ты же видишь, что мы с ним несовместимы, как муж и жена с разными характерами. В обычной жизни мы годами не общаемся.

— В обычной — можешь не общаться, а сейчас другая ситуация. Ты останешься тут.

— Мы же опять подеремся. Это только был пробный поединок. Ну не можем мы ужиться под одной крышей. Лучше уехать — и всем будет спокойней.

— Сейчас не спокойствие важно.

— Что же еще?

— Эпидемия разрастается как снежный ком. Все меньше остается мест, где можно чувствовать себя в безопасности.

— Поверь, папа, я найду место, где мне не будет угрожать этот вирус.

Герман Владимирович молчал, вместо ответа он рассматривал клумбу. Она действительно была такой красивой, что от нее было трудно отвезти глаза.

— Послушай меня внимательно, — вдруг очень серьезно произнес Герман Владимирович. — Ты заходишь в Интернет, отслеживаешь, что там пишут?

— Конечно, каждый день по несколько раз.

— И что можешь сказать?

— Ситуация с каждым днем только ухудшается, народ все больше проявляет недовольство.

— И это все, что можешь сказать?

— Это, на мой взгляд, самое важное.

— Плохо же ты смотришь Интернет, мой сын.

— Я что-то важное пропустил?

— Боюсь, что да. За два последних дня внезапно умерли два блогера, которые очень критиковали правительство и президента. Вместе у них было почти два миллиона подписчика и более десяти миллионов просмотров.

— Да, я это читал, — наморщил лоб Азаров. — Жалко их, молодые парни. Но смерть не щадит никого.

— Смерть или люди?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только то, о чем ты подумал. Я не пожалел времени и прочел буквально все, что написано об их смерти. А ты знаешь, что сопоставлять факты я умею.

— Знаю, папа.

— Они умерли не просто так. Их убили.

— Ты уверен?

— На девяносто процентов, а это очень много. Началась охота на противников режима. Народ очень разозлен, того и гляди выйдет на улицу. Вот они и решили обезглавить возможные выступления.

— Это даже для них слишком, — пробормотал Азаров. — Я понимаю, выгнать с работы, посадить в тюрьму, но убить.

— Для них время пришло убивать, Алеша, — тихо проговорил Герман Владимирович. — Когда я был вице-премьером мне доподлинно известно, что кое-кто вынашивал подобные планы. Нас ведь тогда беспощадно критиковали, обвиняли в любых мерзостях, которые только есть или можно придумать. Но тогда до конкретного дела не дошло. А сейчас все обстоит намного хуже.

— Если так, то это ужасно. Но все же нужны доказательства.

— О чем ты говоришь, никаких доказательств не будет, все спишут на обычную смерть. Врачи зафиксируют любой диагноз, который им укажут. Тебе ли не знать, как у нас все это делается. На самом деле, меня гложет другой вопрос. Догадываешься, какой?

— Кто следующий.

— Именно. А если им будешь ты?

— Не посмеют, эти блогеры были популярны, но все же не настолько. Меня же знают и во всей стране и за границей.

— Посмеют. Для них ставки быстро растут, речь все больше идет о сохранении их власти. Поэтому ты останешься у Михаила. Тут до тебя им будет трудней добраться. Мы с тобой договорились?

— Да, папа, пока останусь.

— Вот и прекрасно, — с облегчением выдохнул Герман Владимирович. — А если будут возникать конфликты с Михаилом, тут же зови на помощь меня. Буду их улаживать. Считай меня вашим третейским судьей.

Герман Владимирович проводил сына взглядом. Во время разговора с ним он немного успокоился, но едва тот ушел, им вновь овладело волнение. Он никогда не был особенно мнительным, но сейчас его мучила какое-то неясное предчувствие. Он слишком долго пробыл на государевой службе в самых разных чинах и ипостасях, и хорошо знает, как работает государственный механизм, включая специальные органы. Никогда нельзя быть до конца в чем-то уверенным; если перед ними поставлена задача, то она, в конце концов, будет каким-то образом решена. Он сам участвовал в нескольких операциях, о которых без острой необходимости предпочитал не вспоминать. Есть вещи, которые лучше забыть, да вот только не получается. О них можешь долго не вспоминать, но в какой-то момент под влиянием подчас самых причудливых обстоятельств, они всплывают, словно подводные лодки, из глубин памяти. Именно это сейчас с ним и произошло.