Игорь Рыбинский - Графиня Монте Карло

Это объяснение, казалось, удовлетворило Васю Толстого. Но не успокоило.

— Нету больше Папы Карло, — ухмыльнулся он, — так что гони мои вещички обратно!

Кухарский снял золотые часы, вынул ручку из кармана и отдал огромному человеку.

— Еще ключи от «мерса», — произнес тот, подставляя ладонь размером с носовой платок. — Пешком теперь ходить будешь!

Пал Палыч ничего не мог понять: старый знакомый не захотел даже встретиться. Конечно, президент нефтяной компании — человек занятой, но ведь Крыщук сразу сказал, что может оказаться полезным, — у него и строительные мощности, и финансовые средства в необходимом количестве.

— Ничего уже не требуется, — ответил нефтяник, — нашелся хороший западный подрядчик и кредит мне беспроцентный в Италии предоставили.

— Что? — возмутился Пал Палыч, — разве эти иностранцы еще не всю Россию скупили? Разворуют, разграбят, а что взамен? Ихними «сникерсами» народ не накормишь. В стране у нас безработица, а Вы, уважаемый, создаете новые рабочие места в Европе.

Крыщук говорил жестко, зная, что нефтяник поймет его горькую иронию. Но тот спокойно ответил, мол, ничего я не создаю, только технику беру на Западе и деньги, а трудиться будут исключительно наши специалисты.

— Может, и я на что сгожусь? — весело поинтересовался Пал Палыч.

— Вряд ли, — отозвался нефтяник, — Вы же специалист по партийному контролю, а мы не коммунизм собираемся строить, а всего-навсего нефтяной терминал.

И замолчал. Понимая, что сейчас разговор может закончиться, Крыщук перешел ко второму немаловажному вопросу:

— Алексей Федорович, у меня к Вам личная просьба. На моего зятя, как теперь принято выражаться, бандиты наехали. Требуют денег с его компании. Зять мой — очень толковый парень, руководитель крупной финансовой компании, цену себе знает…

— Если человек знает себе цену, — перебил Радецкий, — значит, его уже не раз покупали.

— Поймите, — еле сдерживаясь, чтобы не выругаться, продолжил Пал Палыч, — я бы сам с бандитами разобрался, но подозреваю, что они связаны с правоохранительными органами. Только наврежу. А у Вас собственная мощная охранная структура, которая, как мне известно, решает вопросы на всех уровнях. Сегодня Вы поможете мне, а завтра я Вам. Ведь всякое бывает в жизни.

— Все самое плохое в моей жизни уже было…

— Не зарекайтесь, — перебил Крыщук, — а что будет с Вами, если вдруг к власти опять придут коммунисты. Представьте себе: национализация, показательные суды над олигархами…

— А чего мне бояться: нищим я уже был всю свою сознательную жизнь, в тюрьме сидел. А коммунисты и сами не хотят приходить к власти, потому что больше всего боятся национализации. Коммунистическая партия имеет пакет акций даже моей компании, и главные наши марксисты-ленинцы получают дивиденды, которые тратят отнюдь не на партийные нужды…

— А если к руководству в партии придут честные, инициативные люди и они захватят власть в стране, когда начнутся репрессии, то я мог бы замолвить за Вас словечко…

Но Алексей Федорович лишь рассмеялся в ответ:

— Это уже похоже на шантаж. Инициативные и честные, говорите? Смею Вас уверить, что честные люди в революцию не ходят, а тем более не занимаются репрессиями. В свое время понятием «революция» заменили понятие «справедливость», потому что под революционными лозунгами проще украсть, чем честно заработать. Прощайте!

Радецкий повесил трубку, а Пал Палыч все-таки выругался. Ему вдруг так захотелось, чтобы сейчас за окном пальнула какая-нибудь «Аврора», чтобы народ под красными флагами пошел свергать ненавистный режим, чтобы всех олигархов без суда и следствия к стенке, с обязательной полной конфискацией всего имущества. Так Крыщуку захотелось услышать за окном революционные песни, что случись сейчас такое, он бы не мешкая пожертвовал две тысячи долларов на строительство баррикады. Или полторы.

— Кто это был? — спросила Аня.

— Один шантажист, — ответил Радецкий, — двадцать лет назад он, будучи секретарем парткома НГДУ, исключил меня из партии, чтобы под суд отдали не коммуниста, а рядового члена общества. Десять лет назад он примчался приватизировать родное предприятие с подложными банковскими гарантиями, а когда понял, что опоздал, угрожал мне своими бандитскими связями. Забудем о нем. На чем мы остановились?

— Вы сказали, что пытались найти сына в Европе.

— Да, — кивнул головой Радецкий, — детективы из сыскного агентства разыскали его в Париже, даже прислали мне несколько фотографий. Я уже билет заказал туда, а он опять пропал. А я увеличил снимки, вставил в рамочки и по всей московской квартире развесил, хожу и смотрю на них постоянно — вроде как и не один живу. Даже жене бывшей позвонил в Калифорнию, оставил свой телефон и сказал, что если сын с ней свяжется, пусть передаст мою просьбу позвонить отцу.