Игорь Рыбинский - Графиня Монте Карло

— Увидимся, поговорим!

И добавил:

— По душам!

Сауна у Васи Толстого была самого высокого разряда. Дело, разумеется, не в самой сауне или русской парной, бассейне или солярии — здесь были еще холл с камином, с кожаными креслами, тренажерный зал и комнатка с огромной кроватью и барной стойкой.

Гоблины сидели в двух внедорожниках и резались в карты. Металлическую дверь бани отворила девушка лет пятнадцати на вид, но Григоров видел ее раньше и знал, что ей уже почти тридцать и больше половины своей жизни она тусовалась по баням. Принимая во внимание огромный опыт, Вася поручил ей заведование своей сауной, и та ни разу не разочаровала его. Звали ее Лола Обмылок.

— Иди в машине с пацанами посиди! — приказал Григоров и пошел на звук работающего телевизора.

Вася, развалившись в кресле, смотрел на экран, где рыдали мексиканцы и мексиканки всех возрастов.

— Во! — сказал авторитет, показывая на экран жирным пальцем, — двести серий посмотрел, а прошлую не видел, и теперь ничего не понятно. О чем у них базар? Терки идут, а я въехать не могу, кто кого на бабки опустил? Думал, вон тот мужик не при делах, потому что он вроде как контуженный — двадцать лет назад с лошади упал, а лошадь на самом краю обрыва стояла, и он почти сто метров пролетел, пока кумполом о скалу не шмякнулся. Он почти все серии был типа глухонемого и без памяти, а теперь выходит, что он специально все замутил и запутку устроил, чтобы десять лимонов песо заныкать. А сейчас смотри, как шпарит: «Какие десять миллионов песо?» Да его на паяльник посадить, мигом эти песо из него посыпятся. А то трындит все: «Какие десять миллионов?»

— А ты сам куда вино заныкал? — спросил Григоров.

— Там в баре стоит, — кивнул головой в сторону двери потайной комнаты Вася, — иди возьми сколько надо.

— Я про те пять фур, что твои люди с московской трассы увели.

Авторитет внимательно посмотрел на Григорова и почесал огромное колено.

— Не знаю ничего. А если это и мои пацаны, то я разберусь.

Но его больше интересовало другое.

— Слышь, начальник, пока в Москву не уехал, освободи моих пацанов — ни за что взяли: в кабаке одному козлу по башке настучали — у него же на роже не написано, что он академик: квасил, как обычный кандидат наук. Прикажи, чтобы пацанов отпустили, а я тебе…

Вася Толстый поднял лежащий на ковре возле кресла кейс, положил его на колени и открыл, но так, чтобы Григорову не было видно содержимое портфельчика.

— А я тебе, — повторил Толстый, — на дорожку дам десять штук, чтобы в поезде не скучно было.

Он вытащил из кейса пачку долларов и бросил на низкий стол, стоящий перед ним.

— На!

Но Григоров даже не взглянул на доллары.

— Отпущу твоих уродов и тебя в покое оставлю, ни копейки не возьму за это, но ты отцепишься от «Три «К»-траст» и забудешь навсегда, что есть такая фирма.

Огромный человек взял со стола пачку банкнот, вернул ее в кейс, закрыл его и поставил на пол.

— Шел бы, начальник. Мне эта «Триктрак» бабок немерено должна: я с них десять лимонов баксов получу — не меньше. Знаешь, сколько это в песо? Считать устанешь, сразу со своей кобылы слетишь.

— Вася, я один раз только прошу, а потом…

— Ты что, начальник, на пушку меня берешь? Я тебе не какой-то там Санчо с ранчо — контуженный паралитик от рождения. Ты меня уже достал! За десять лет пол-лимона баксов от меня получил — не меньше! Чего ты глазенками сверкаешь; еще не генерал, а смотришь как фельдмаршал. Нужны бабки — забирай то, что пока дают, и вали отсюда!

Так с Григоровым еще никто не говорил. Даже начальство в те далекие годы, когда он был молодым лейтенантом и тормозил на выходе из кабаков подвыпивших посетителей — единственный по тем временам приработок, не считая старух-цветочниц возле станции метро. Но теперь-то он без одной минуты генерал и позволить так разговаривать с собой какой-то шпане он не мог. А дурак Васька даже не догадывался, чем рискует.

— Значит так, — еле сдерживая ярость, выдавил из себя полковник, — ты оставляешь в покое «Три «К»-траст», возвращаешь фуры с вином, а я возвращаю тебе твое досье с твоими письменными показаниями. Ты понял?!

Вместо ответа Вася Толстый опять поднял кейс, сунул внутрь руку, но вытащил уже не пачку, а одну банкноту, скомкал ее. Причем, комкал долго.

— Ты не Полкан, ты Бобик! — сказал он и бросил в Григорова бумажным комком, — пшел отсюда!

Комок ударил полковника в щеку, отскочил и покатился к камину. Григоров побледнел: он ожидал чего угодно, но только не этого. Похлопал себя по боковому карману пиджака, как будто искал пачку сигарет, но потом быстро сунул руку за пазуху и выдернул оттуда пистолет. Опустил предохранитель.