Якуб Малецкий - Дрожь

– Не пошел ты с ней плавать, – не раз говорила ему потом мать Марии. – Не пошел.

С той поры Анатоль почти не выезжал из Конина. Первые несколько лет после гибели Марии не встречался с девушками. Лишь в двадцать восемь назначил свидание. Пригласил ее в кофейню и в первую же секунду понял, что это катастрофа. Быстро выпил кофе, заплатил и вернулся домой.

Устроился работать на молокозавод. В свободное время фотографировал. Организовал в кладовке подобие фотолаборатории. Сооружал из проволоки, дерева и проводов высокие изогнутые конструкции. Подчас они занимали всю его комнату в шестидесятиметровой квартире на Валу Тарейво.

После очередной ссоры с отцом съехал и снял однокомнатную в районе Затоже. Питался почти исключительно картошкой, хлебом и яйцами. Литрами пил кофе.

Ночи напролет мастерил свои конструкции и на работе буквально засыпал на ходу.

Рисовать начал в тридцать лет. Рамы сколачивал из реек и крепил к ним все, что было под рукой – старые простыни, куски рубашек. Грунтовал обычной эмульсией. Ходил с картинами к железнодорожному вокзалу или к костелу. Случалось, продавал за месяц пять штук.

После драки с начальником его выгнали с работы. Новую он не искал. Закрылся дома и за неделю написал шестнадцать картин большого формата. Отправил письмо Веславу Копыту, известному конинскому художнику и ловеласу. Спустя месяц Копыт коротко ответил: «Ближайшая суббота, ровно в 17. Несите лучшую».

Копыт проявил большой интерес к произведению, но намного больший – к самому Анатолю. В итоге, засыпанный отказами, согласился не через постель организовать молодому художнику выставку. Анатоль продал на ней десять холстов и заработал больше, чем за год на молокозаводе.

Запасся красками и забаррикадировался в квартире на несколько недель. Работал с утра до ночи. Пил кофе и объедался картошкой. Спал мало. Каждый день выкуривал по две пачки сигарет без фильтра марки «Популярные».

Свою жизнь ненавидел.

После третьей, самой удачной выставки вернулся домой и пытался повеситься. Пятнадцать минут лихорадочно завязывал ремень на люстре, а потом на дверной ручке. Люстра сорвалась, ручка оказалась разболтана. Он швырнул ремень в стену, открыл окно и кричал.

У него не было друзей, приятелей, даже знакомых. Он не здоровался с соседями. Давно перестал навещать родителей. Рисовал, ел и спал. Осознавал, что могло быть и хуже.

Круг заказчиков расширялся. Он не пускал их в квартиру. Выставлял холст за дверь и торговался на лестничной клетке. Что делать с деньгами, не знал.

По воскресеньям не работал. Покупал бутылку водки и брал приготовленную заранее толстую стопку газет. Напивался лежа, читая о вещах, которые были ему безразличны. Через несколько дней после того, как купил светлую двухкомнатную квартиру в центре Конина, умерла мать. На похоронах он не сказал отцу ни слова. Теперь напивался каждый вечер – иначе не мог уснуть.

По-прежнему не встречался с женщинами. Периодически спал с продавщицей из «Деликатесов», которая была старше, иногда пользовался услугами девушек из эскорт-агентства «Эрос». Взглянув как-то на свое отражение в зеркале, понял, что сильно постарел. Редкие седеющие волосы отросли почти до плеч. Кожа на лице обвисла.

После смерти отца второй раз пытался покончить с собой. Пустил газ и лег в кровать. Проснулся оттого, что кто-то колотил в дверь. Соседи.

Ему опостылела захламленная квартира и опостылел Конин, напоминавший о прожитых годах. Он купил трехкомнатную квартиру в Коло – родном городе отца, расположенном в двадцати пяти километрах. Забрал с собой только самое необходимое, все остальное оставил в прошлом.

Бросил пить и похудел на двенадцать килограммов. Стал сдавать кровь, ежедневно готовил. Каждое утро ходил в магазин за хлебом и раз в три недели в парикмахерскую. Жизнь обрела ритм. Тогда он познакомился с Эмилией. Она жила в том же доме и имела такой вид, словно жизнь с детства ее терзала. Руки и шею покрывали шрамы от ожогов. Энергичная, всегда хорошо одетая. Иногда видел, как она улыбается. В коротких беседах у мусорного бака рассказывала о сыне-банкире.

Когда он пригласил ее на ужин, она согласилась без колебаний.

– Да, с радостью, – ответила и взбежала по лестнице, будто ей было лет пятнадцать, а не все пятьдесят.

Эмилия пошла с Анатолем на ужин, а после ужина пошла с Анатолем в постель. Было не слишком бурно и не слишком неловко. Анатоль вел себя так, будто это самая обыкновенная вещь на свете, и в какой-то момент, уже после всего, Эмилия подумала, что, возможно, это и правда самая обыкновенная вещь на свете.