Дебора Леви - Человек, который видел все [litres]

– Я приношу свои извинения, – сказал он. – Вы шагнули на зебру, я притормозил, но тут вы вроде передумали, а потом вдруг появились прямо перед моей машиной.

Мне показалось забавным, как подробно и тщательно он пересказал всю историю со своей точки зрения.

– Я в порядке. Никаких проблем.

Из кожаной сумки, которую я носил на плече, выпали каталог выставки Дженнифер Моро и, к моему смущению, пачка презервативов. Водитель явно был в шоке, даже веки у него подрагивали. Он покосился на мою правую руку – по пальцам стекала кровь. Я облизнул костяшки, он же пристально рассматривал меня, явно очень расстроенный, а потом спросил, не нужно ли подбросить меня куда-нибудь. Может, в аптеку? Я не ответил, и тогда он захотел узнать, как меня зовут.

– Я Сол, – сказал я. – Слушайте, это всего лишь небольшая царапина. У меня кожа тонкая, чуть что, кровь идет. Пустяки.

Подняв глаза, я заметил, что водитель весь дрожит. У него даже колени тряслись. Я спросил, как его зовут.

– Вольфганг, – ответил он быстро, словно надеялся, что я не запомню его имя.

Левую руку он поддерживал правой, а из его странных, подрагивающих глаз капали кровавые слезы. Мне хотелось, чтобы он поскорее ушел.

– Боковое зеркало разбилось, – сказал он. – Я заказывал его из Милана.

И застонал. Кажется, ему было больно.

– Можете сказать, где вы живете? Сколько вам лет?

Я ответил, что мне двадцать восемь, но он не поверил. Внезапно я обратил внимание на то, что весь асфальт вокруг нас усыпан битым стеклом, и понял, что несколько осколков, кажется, застряли у меня в голове. Потом я взглянул в разбитое зеркало, и собственное отражение обрушилось на меня.

Я лежал на асфальте. Возле моей руки валялся мобильный телефон. Из него доносился мужской голос, кричащий что-то злое и обидное.

Да пошел ты, ненавижу тебя, домой можешь не являться…

Ботинки мои тоже валялись на асфальте. В глазах замелькали голубые всполохи. Человек, плакавший кровавыми слезами, сказал мне, что приехала «Скорая». Два парамедика принялись поднимать меня на носилки, и в голове у меня внезапно зазвучал голос Луны: «В твоем теле, Сол, курсирует больше галлона крови. Когда в организм попадает инфекция, с ней борются белые кровяные тельца».

Отец ел сэндвич прямо у меня над головой. Он отщипнул кусок хлебного мякиша и скатал его в шарик.

– Ты умер.

– Пока нет. Это ты чуть не умер.

Изо рта у него пахло рыбными консервами.

– Где твой «ястреб»?

– Артрит. Рука не двигается. Я теперь с ходунками хожу, сегодня, правда, их дома оставил.

– Разве ты миссис Стеклер?

– Я, сынок, мистер, а не миссис.

Мне вспомнилась моя статья о Сталине. Его отец, Бесо, с возрастом совсем обезумел. А ведь в юности был обходительным красавчиком, знал несколько языков – русский, турецкий, армянский и грузинский. Ему было всего пятьдесят пять, когда он умер, и похоронили его в общей могиле. А его сын сменил фамилию на Сталин, что означало «человек из стали», и стал правителем Советского Союза.

– Я влюблен в мужчину.

Бесо рассмеялся на грузинский манер. Я все ждал, когда же он позовет моего брата и прикажет ему поколотить меня. Он же оглядывался по сторонам – явно что-то искал.

– Я только что вернулся из ГДР. Народ там мечтает быть свободным и путешествовать по всему миру.

Отец ткнул пальцем куда-то в направлении моего лица.

– Всем этим капризным интеллигентишкам, проклятым капиталистам и разжигателям войн с Запада давно пора заткнуться. Они понятия не имеют, как жилось рабочему люду в прошлом. Как страдал простой народ в царской России. В ГДР не было бездомных и голодных, там у каждого были кров и пища. Именно поэтому границу и приходилось охранять. – Он вынул откуда-то полиэтиленовый пакет. – Тут ожерелье твоей матери.

Руки у меня двигались. Я взял у него пакет и поднес его поближе к глазам. В последний раз я видел свой жемчуг, когда к нему прикасался окровавленный палец Луны.

– В операционной его срезали, но я собрал жемчужины и заново нанизал их на нитку. У тебя стекло во внутренних органах. Разрыв селезенки. Было внутреннее кровотечение. Начался сепсис. Смотри, в мастерской к ожерелью приделали новую застежку. Серебряную. Я б и на золотую денег не пожалел, но они сказали, раз старая была серебряная, такую и надо ставить.

– Лучше бы я отдал его Луне. Ей так понравился мой жемчуг.

– Кто такая Луна?

– Моя любовница.

– Я думал, ты влюблен в мужчину.